Все же с этим я не ошибся. Поглаживая щенка – тому надоело сидеть в окопе, и он начал ворчать, – я услышал, как раздался новый гул моторов и прибыли пять тентованных грузовиков. Когда кузова начали покидать солдаты в знакомой пятнистой форме, я довольно кивнул и, присоединив второй провод к подрывной машинке, покрутил ручкой и нажал на кнопку.

Дело было в том, что грузовик я расстрелял посередине сделанной минной полосы, так как не знал, с какой стороны подъедут егеря. С этим я не ошибся, прибыли они не со стороны Ровно, а с противоположной, к тому же все въехали в полосу минирования, пока не остановились и не начали высаживаться. А когда я активировал одномоментный подрыв всех зарядов, то в зоне действия находилось уйма народу, и этой «уйме» изрядно досталось.

Оказывается, я был популярным человеком. На дороге скопилось около ста пятидесяти полицейских, видимо всех согнали из ближайших сел, второй цепью стояли около двухсот солдат охранной дивизии, также наверняка всех согнали, кто рядом был, три десятка офицеров и около ста егерей – полная ягдкоманда со всеми своими спецами, которые в боях в основном не участвуют, а наводят силовые подразделения, что тоже тут были.

Так что когда дорога вспучилась и в разные стороны полетели подшипники и другой поражающий материал, то пострадали, вернее погибли именно те, кто находился на дороге и у нее. Фактически одномоментный подрыв уничтожил команду егерей, убрав ту угрозу, что могла вскорости нависнуть надо мной. Погибла большая часть солдат охранной дивизии из местных гарнизонов. А меньше всего пострадали полицаи, их цепью расположили подальше. Конечно, поражающие элементы и до них долетели, человек двадцать выкосило, да и оглушило многих, бросив на землю взрывной волной, но по сравнению с остальными, они действительно фактически не пострадали.

Я подрывал и не видел, как от огня вспучились тенты грузовиков, их приподняло, и как другую многочисленную технику, что стояла на дороге, отбросило в разные стороны. Потом уж я схватился за бинокль и стал рассматривать дым, пыль и поднимающийся в небо огонь, но рассмотреть ничего не мог. Покосившись на взрытую во вспаханной в земле ямку, я вздохнул: один из подшипников всего на полтора метра промахнулся. Чуть-чуть изменил бы направление, и все, поминай как звали.

– Вот теперь, Смелый, пора валить и продолжить выполнение плана, – по-пластунски покинув окопчик и не забыв прихватить подрывную машинку, сказал я ползущему рядом щенку. – Часть А прошла удачно, осталось завершить план Б, и, считай, операция «Начало» будет доведена до запланированного конца… все, тут на ноги можно встать. Бежим.

В этом месте небольшая складка местности действительно постепенно превращалась в овраг, и, спустившись в него, я побежал дальше. Маршрут уже был сто раз разведан, так что три километра бега, и мы выскочили на дорогу, что пересекала овраг. Укрывшись в кустарнике и держа автомат наготове, я нетерпеливо посматривал на часы, мне должен был попасться хоть кто-то, иначе вторая часть плана полетит к черту.

Первыми неторопливо «промчались» полицаи, «спешащие» к месту подрыва, где облако огня и пыли уже почти осело, хотя дымы от горевшей техники стояли столбами до сих пор. Было видно, что особо участвовать в моей ловле они не горят желанием. Вот потом послышалось стрекотание мотоцикла, причем одного, я выскочил на дорогу с пистолетом в руке, притаившись за пнем у обочины, и когда, попискивая тормозами, в овраг начал спускаться мотоциклист-одиночка, то снял его одним выстрелом.

Подбежав к убитому, схватил его под мышки, пока Смелый бегал вокруг, сторожа, утащил в кусты, после чего вернулся за мотоциклом, который, к моему удивлению, продолжал негромко тарахтеть, и, заглушив, откатил в те же кусты.

Дальше просто. Форма на мне была немецкая, того водителя по размеру подходила, поэтому, наделав несколько ран ножом мотоциклисту, я измазал кровью лицо, форму, пропитал ватку кровью, ее сунул под воротник, чтобы кровь сочилась, после чего надел шлем, очки, забрал документы и, запустив двигатель мотоцикла, свистнул щенка. Мы с ним уже гоняли на подобном, учил я его, поэтому, выкатив мотоцикл из кустов, дождался, когда на заднее сиденье запрыгнет Смелый, и покатил по дороге. Поднявшись по склону оврага, я погнал со всей возможной скоростью в сторону Ровно. Кстати, мы так катались на нашей одиночке неоднократно, удивляя жителей Швейцарии, щенок первое время падал, а потом приноровился, но это было на ровной дороге. Потом учились кататься по полевой, это было сложнее, но позже щенок на учился держаться и на плохой дороге. Вернее, даже не держаться, а балансировать в седле, проявляя просто чудеса ловкости и акробатики.

До Ровно мы домчались быстро, нас однажды остановил патруль фельджандармерии, посмотрели на мое окровавленное, покрытое пылью лицо, под формой было мокрое кровавое пятно, ватка помогала, да и документы были продырявлены и окровавлены, пришлось постараться. Старший поста спросил, что случилось. Объяснил ему, что Леший вернулся и уничтожил всю команду егерей, а меня послали как самого уцелевшего в город с докладом. Попросил его также связаться с госпиталем. А то, мол, все наши рации из строя вышли. И отправить на место засады санитарные машины.

В общем, фрицы на посту начали связываться с командованием, а я погнал дальше, только чуть позже притормозил, чтобы Смелый вернулся в седло, он оббежал пост стороной. Пес вообще молодец, пока ехали в город, всего дважды вывалился из седла, да и я старался ехать так, чтобы объезжать все колдобины, при этом не вихляя.

Когда появились окраины, я притормозил и скомандовал щенку:

– Прячься.

Так что он молнией соскочил на дорогу и быстро исчез в траве и кустарнике, а я рванул дальше. Пост на дороге меня даже не остановил, видели, что свой едет, так что я доехал до местной администрации и комендатуры, но побежал не в комендатуру, а именно в оккупационную администрацию.

– В чем дело, солдат? – остановил меня дежурный офицер.

– Устное послание от майора Шнитке, герр лейтенант, – с излишней громкостью устало выдохнул я. – Леший вернулся, отряд майора практически полностью уничтожен, майор ранен, ему оторвало ногу. Меня, как видите, тоже зацепило, и я плохо слышу.

Про майора я не врал, в смысле то, что он погиб, я был уверен, не врал в том, что он существовал. Это был командир группы карателей, то есть егерей. Можно было выбрать другого офицера, но этот был известен всем, и других я просто не знал.

– Быстрее за мной, – заволновался лейтенант. – Командир охранного батальона как раз тут.

Поправив висевший на плече автомат, я поспешил за офицером, мы прошли через несколько коридоров, потом в приемную местного представителя власти, поставленного немцами. Был он местным, украинцем, но давил своих так, что даже немцы ворчать начали.

– Герр губернатор, – прошел лейтенант в кабинет. – Посыльный от майора Шнитке. Отряд попал в засаду, большие потери…

– Я уже в курсе, лейтенант, выживших очень мало, да и то из вспомогательных подразделений…

Что хотел сказать оберст, видимо, командир батальона охранной дивизии, я не дослушал, идущий передо мной лейтенант обзавелся в спине аккуратной дырочкой и стал заваливаться вперед, открывая мне широкое поле для стрельбы. Вторую пулю я послал в местного губернатора, сделав так, чтобы он пораскинул мозгами. А потом открыл прицельный огонь по остальным. В кабинете находилось десять человек, поэтому у меня были цели, и я ни разу не промахнулся. Выпустив все пули до железки, перезарядился, прошел и сделал всем контроль, после чего снова убрал пистолет под немецкий солдатский ранец и, макая палец в лужу крови на столе – один из убитых полулежал на столешнице, щедро снабжая меня такой краской, – вывел на стене свой позывной. Только после этого я поспешил к выходу. За столом в приемной сидела секретарша, но помешать мне она не могла. Первая пуля была ее, и она лежала на столе с аккуратной дырочкой во лбу, из которой вытекло совсем немного крови.