– Серьезнее некуда.

– Мой муж кое-что понимает в недвижимости, вероятно, он сможет вам помочь. Я-то всего лишь фармаколог.

А вот они уже и дошли до Вайнплац, стоят на пороге отеля «Шторхен», только доктор Крауэр-Поппе не уходит, кажется, хочет что-то ему сказать, но не уверена, уместно ли это, ведь они почти незнакомы.

– Анна-Елизавета, вы передумали идти домой? – спросил Джек.

Она закрыла лицо руками; какой девчачий жест для такой серьезной (и такой красивой!) женщины.

– В чем дело?

– Я не хочу вмешиваться, у вас есть свой психиатр.

– Нет, уж теперь рассказывайте, – потребовал Джек.

– Я думаю, для начала вам надо завершить свою хронологическую терапию, – сказала доктор Крауэр-Поппе, – но когда вы покончите с ней, вам стоит попросить вашего врача кое-что вам выписать. Не стоит принимать это, пока вы пересказываете вашу жизнь в хронологическом порядке.

– Вы имеете в виду какое-то лекарство?

– Разумеется. Нечто подобное мы даем вашему отцу, только этот препарат новее и немного отличается от золофта. Называется «эскиталопрам», вроде серопрама, которым мы потчуем Уильяма, но в этом лекарстве другое активное начало; начинает действовать быстрее, не через две-три недели, а через одну, плюс оно мощнее, так что нормальная доза не двадцать, а десять миллиграммов.

– Это что, антидепрессант?

– Разумеется, – кивнула она. – В Штатах его продают под маркой «лексапро», уточните у доктора Гарсия, у нас он называется «ципралекс». У эскиталопрама вроде бы меньше побочных эффектов; впрочем, некоторые исследования показывают, что это не так. Понижается якобы либидо, возможна импотенция и задержки эякуляции, это, пожалуй, вам не слишком понравится. Но что вам особенно не понравится, так это возможные побочные эффекты, сказывающиеся на способности пересказывать что бы то ни было в хронологическом порядке. Поэтому прежде следует завершить работу с доктором Гарсия. А потом – попробуйте это лекарство.

– Вы считаете, у меня депрессия?

– Что за вопрос! – рассмеялась доктор Крауэр-Поппе. – Разумеется! Человек, который вынужден вспоминать все, от чего радовался, от чего плакал, от чего приходил в бешенство, а потом восстанавливать четкую хронологическую последовательность этих событий и пересказывать их вслух – такой человек, если он делает все это добросовестно, не может не страдать от депрессии! Я, признаться, удивлена, что вы сами не находитесь в Кильхберге или подобном месте.

– Но как мне понять, что терапия завершена? Покамест ей конца не видно, – сказал Джек.

– Вы сразу это поймете, – сказала она. – Как только вы захотите сказать доктору Гарсия спасибо за то, что она вас выслушала, – тут терапии и конец. Он наступит тогда, когда вам захочется рассказать все то, что вы рассказывали ей, кому-то другому – не психиатру, я имею в виду.

– Вот оно что.

– Gott![30]– воскликнула она. – Кто бы мог подумать, что манера говорить «вот оно что» передается с генами!

Доктор Крауэр-Поппе пожала Джеку руку и пошла прочь, немного покачиваясь на высоких каблуках; обернувшись, она крикнула:

– Я заберу вас завтра на этом же месте и провожу в церковь! А Уильяма захватит доктор Хорват.

– Bis morgen! – крикнул ей в ответ Джек, вошел в отель и позвонил сестре.

На следующее утро он нашел у телефона листок бумаги из блокнота, где его собственным почерком было написано:

Ципралекс, 10 мг

В Штатах называется «Лексапро» (?)

Уточнить у доктора Гарсия

Как там говорил профессор Риттер? «Ваш отец пережил много утрат». Задрожишь на старости лет от холода, пережив такое! Пожалуй, татуировки тут вовсе ни при чем.

Разговор с Хетер прошел на ура, Джек ее разбудил, но она все равно была рада его слышать.

– Ну вот, наконец-то я с ним увиделся. Долго же мне пришлось ждать! Я провел с ним несколько часов, – начал Джек. – Мы с докторами фон Pop и Крауэр-Поппе сводили его на ужин в «Кроненхалле», еще я встретил Гуго, ну и всех остальных.

– Просто скажи, что я тебя просила! – закричала сестра.

– Я люблю его, – тут же выпалил Джек.

– Вот и все, больше ничего не надо говорить, – сказала Хетер и зарыдала.

– Я люблю его и каждый дюйм его шкуры, – сказал Джек.

– Боже мой, надеюсь, ты не произнес при нем слово «шкура»? – спросила Хетер.

– Произнес, но я признавался ему в любви, и, видимо, в этом контексте оно не работает, – сказал Джек. – Папа сказал, что я отчаянный парень.

– Пожалуй, ты в самом деле отчаянный парень! – воскликнула Хетер.

– Было несколько «эпизодов», ничего особенно страшного, – сказал он.

– Они всегда будут, Джек, не нужно мне про них рассказывать.

– Ты не против проституток? – спросил он сестру.

– А ты?

Джек сказал, что не против, в сложившихся обстоятельствах.

– С ним Гуго, а с Гуго папа ни в какие неприятности не попадет, – объяснил он.

Они обсудили, стоит или нет рассказывать про проституток Каролине Вурц. Джек-то хотел сразу выложить ей все, Хетер предложила погодить с историей про проституток, оставить это на другой раз.

Потом они поговорили про Гуго и про то, что нет ничего более нелепого, чем вставлять золотое кольцо в оставшуюся мочку.

– Как думаешь, он пытается привлечь внимание к откушенному собакой уху? – спросила Хетер.

– Наверное, нет – ведь он мог бы носить кольцо в верхней части пострадавшего уха, а в нормальном не носить ничего, – предположил Джек.

Хетер спросила, а не стоит ли Джеку попробовать найти проституток, к которым ходит папа, – ну, например, через Гуго.

– Проверить, что это за женщины, какой у них характер, попросить их быть с папой поаккуратнее.

– Знаешь, у него ведь и так совсем-совсем мало личного пространства, – сказал Джек.

Они согласились, что близким, даже если ты за них беспокоишься, нужно немного доверять и оставлять им зону, куда никому не позволено входить.

– Они такие милые! Я имею в виду, доктор Риттер и все остальные. Я в них просто влюбилась, а ты?

– Ну… – начал было Джек, но оборвал себя: – Конечно, они отличные, я тоже в них влюбился!

– Будешь звонить мне каждый день? – спросила Хетер.

– Разумеется! А если забуду, звони мне сама, и я оплачу звонок, – сказал Джек.

Она снова зарыдала:

– Джек, кажется, ты купил меня, купил меня со всеми потрохами!

– Я люблю тебя, Хетер.