в Нижнем Новгороде, Свердловске, Новосибирске, Тюмени, Архангельске, Рязани, Воронеже, Владивостоке, Петрозаводске.

Первый день введения чрезвычайного положения заканчивался. Вокруг Белого дома стояли не очень густые толпы людей, горели костры, строились баррикады и заграждения. Источником материалов для них послужила строившаяся многие месяцы теплотрасса рядом с Белым домом. Бетонные плиты, короба для теплотрасс, армагура — все шло в дело. У Белого дома расположились шесть танков майора С. Евдокимова, проведенных депутатами России через оцепление добровольных защитников, вдали стояли около трех десятков боевых машин десанта, которые то ли защищали Белый дом, то ли служили его армейским оцеплением. Люки боевых машин были открыты, солдаты разговаривапи с людьми, защищавшими Белый дом, пили чай из термосов, которые протягивали им женщины, слушали разговоры о ГКЧПисгах. В здании Белого дома собирались народные депутаты, сотрудники Администрации президента, разделявшие его взгляды, по коридорам бродили журналисты, представлявшие крупнейшие информационные агентства, газеты и телевизионные компании мира. Хуже было с внутренней охраной. В здании появились сотрудники охранного агентства «Алекс», несколько омоновцев, ветераны Афганистана. Зато заработало внутреннее радио, трансляция велась на площадь перед Белым домом и передавалась по радиостанции. Передачи вели два известных журналиста, имевшие мандат народных депутатов РСФСР,— Б. Куркова и А. Любимов176

Первая ночь в Белом доме — с 19-го на 20-е — прошла сравнительно спокойно.

Но нарастало беспокойство в стане Государственного комитета по чрезвычайному положению. Уже вечером 19 августа в ГКЧП стало ясно, что первый день он проиграл. Надежда запугать своих политических противников и сохранить видимость легитимности перехода власти от Горбачева к «советскому руководству» не оправдалась. Стремительно нарастала волна поддержки российского президента и неприятия ГКЧП. В этих условиях в нем наметились противоречия. Из ГКЧП тихо побежали его наиболее сообразительные члены. Утром 19-го в больницу ушел руководитель аппарата Президента СССР В. Болдин. Днем 19-го — В. Павлов. Больше их в ГКЧП уже не видели. Попытался дистанцироваться от ГКЧП А. Лукьянов. Подозревая своих партнеров в том, что они могут перебежать к противнику, В. Крючков приказал подслушивать А. Лукьянова и Г. Яна- ева. Вечером этого дня О. Бакланов собрался выйти из ГКЧП. В своем неотправленном заявлении в адрес Янаева Бакланов писал: «В связи с неспособностью ГКЧП стабилизировать ситуацию в стране считаю дальнейшее участие в его работе невозможным...»177

Возмущенное письмо в ГКЧП направил главнокомандующий Сухопутными войсками В. Варенников. Он писал из Киева: «Оценивая первые сутки, пришел к выводу, что большинство исполнительных структур действуют крайне нерешительно и неорганизованно. Правоохранительные органы фактически вообще не выполнили никаких задач. Это чревато тяжелыми итогами. ...Взоры всего народа, всех воинов обращены сейчас к Москве. Мы все убедительно просим принять меры по ликвидации группы авантюриста Ельцина Б. Н. Здание правительства РСФСР необходимо немедленно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи и т. д. Сегодня судьба государства именно в разрешении этой проблемы, поэтому никто и ничто не должно остановить нас при достижении намеченной цели. Нерешительность и полумеры только подтолкнут экстремистов и псевдодемократов к еще более жестким и решительным действиям»178

Утром 20 августа всем стало ясно: решительная схватка приближается, становится почти неизбежной. Уже в 8 часов утра генерал А. Лебедь по приказу П. Грачева начал заниматься отводом от стен Белого дома «распропагандированного» его защитниками десантного батальона. В 11 часов машины десантников, украшенные российскими флагами, ушли от здания. Самого Лебедя вызывали в Генеральный штаб.

Утром того же дня ГКЧП принял решение о прекращении выпуска всех газет, кроме «Труда», «Рабочей трибуны», «Известий», «Правды», «Красной звезды», «Советской России», «Московской правды», «Ленинского знамени», «Сельской жизни». Убедившись в негативном воздействии радио и телевидения (особенно досаждала ГКЧП новая независимая радиостанция «Эхо Москвы», ставшая рупором сторонников Ельцина), ГКЧП принял Постановление № 3 о введении цензуры на телевидении и радио, ограничении теле- и радиопередач только официальными государственными общесоюзными каналами.

В ЦК тоже вовсю шла работа по обеспечению политической поддержки ГКЧП. Была сделана попытка собрать 20 августа внеочередной Пленум ЦК КПСС, на котором планировалось поддержать ГКЧП. Однако это не удалось.

В 15 часов 30 минут со Старой площади была разослана шифротелеграмма Заявления Политбюро ЦК КПСС. Собственно, это был проект заявления, который должны были рассмотреть первые секретари республиканских компартий, по должности входившие в состав Политбюро и являвшиеся к этому времени, как правило, и президентами республик. В проекте заявления сообщалось, что развитие страны в последние годы привело «к глубокому кризису общества и государства, усиленному активными действиями деструктивных сил. ...Тысячи человеческих жертв, миллиардные убытки являлись платой за паралич власти, несоблюдение законов СССР...». Отсюда следовал вывод, оправдывавший режим чрезвычайного положения: «...Политбюро ЦК КПСС констатирует, что введение чрезвычайного положения в ряде районов СССР явилось крайне нежелательным, но вынужденным шагом государственных руководителей в ответ на кризисную ситуацию, сложившуюся в экономической, социальной и политической сферах... Политбюро принимает к сведению заявление ГКЧП о том, что М. С. Горбачев находится в условиях полной безопасности».

В Политбюро пошли ответы. С. И. Гуренко, Генеральный секретарь Компартии Украины, одобрил заявление, сделав незначительные поправки. Так же поступил Президент Азербайджана А. Муталибов. Президент Узбекистана И. Каримов полностью согласился с заявлением. Первый секретарь Компартии Туркменистана предложил снять текст: «Политбюро... констатирует, что введение чрезвычайного положения... явилось крайне нежелательным, но вынужденным шагом». М. М. Бурокявичюс, руководитель промосковской Компартии Литвы, поддержал заявление, потребовав, чтобы этот документ был еще более ясным и четким. Ясно против проекта заявления высказался только Н. А. Назарбаев, заявивший, что «он не отражает существующую обстановку, отсутствует ссылка на суверенитет республик, продолжение экономической реформы и переход на рыночную экономику. Должно быть сказано о недопущении кровопролития и использования войск, чем бы это ни оправдывалось».

Анализ ответов свидетельствовал: большинство их выражало поддержку проекта заявления, а следовательно, с некоторыми натяжками можно было утверждать, что руководство большинства республик СССР (кроме Прибалтики, Молдавии и Казахстана) либо одобрило деятельность ГКЧП, либо предпочло занять позицию нейтралитета.

Главные события у сторонников ГКЧП разворачивались в здании Генерального штаба. В совещании у заместителя министра В. А. Ачалова участвовали начальник Генерального штаба М. А. Моисеев, личный советник Президента СССР по военным вопросам маршал С. Ф. Ахромеев, главнокомандующий Сухопутными войсками В. И, Варенников, вернувшийся из Киева в Москву, командующий Воздушно-десантными войсками П. С. Грачев, начальник группы «Альфа» В. Ф. Карпухин, начальник группы «Б» Б. Бесков, заместитель министра внутренних дел Б. В. Громов, первый заместитель председателя КГБ Г. Агеев — всего человек 20-25. Туда же прибыл и А. И. Лебедь.

Им предстояло добиться того, чего ГКЧП не смог достичь путем