И любопытные коллеги, даже изнемогавший от нетерпения Фин, больше не стали задавать вопросов. Жрица переглянулась с озабоченным Эсгалом, сосредоточенно поглядела на Эльку «целительным сканером» золотистых глаз и улыбнулась воину, давая понять, что с подругой действительно все в порядке.

– Да, ты воистину совершенно здорова, – во всеуслышание радостно огласила вердикт Мирей и сделала очередной аккуратный глоток бульона.

– Ур-р-р-а! – вполголоса прокричала Элька и показала язык Галу. Воин никак не отреагировал на дразнилку, если не считать реакцией продолжившееся с видимым удовольствием распитие странного черно-изумрудного напитка из прозрачной чашки. Внутри ее разворачивались и извивались червячками длинные зеленые листики. Девушка укоризненно продолжила: – А ты хотел меня до вечера лечить! О, Лукас, кстати о птичках, то есть о работе, знаешь, от слов того чудика из Высокого Университета мне пришла в голову одна идея относительно действия хаотической магии.

– Почту за честь услышать ее, мадемуазель, – приподнял бровь маг, насторожившись и очень надеясь, что великолепная идея не будет продемонстрирована на практике прямо сейчас, а если будет продемонстрирована, то не обернется погромом. Беседа беседой, но мосье уже расправился с супом и очень не хотел портить аппетит перед вторыми блюдами.

Макс же, обожавший всякие закономерности, выводы, следствия и эксперименты как неотъемлемую часть их выведения, подался вперед так, что очередной экземпляр малиново-синей футболки угодил в тарелку с пюре, добавив в палитру желтого.

– Возможно, моя хаотическая магия опирается на два типа эмоций, отраженных в желаниях, – медленно, пытаясь оформить мысли, возникшие после разговора с форвлаком, в четкие слова, начала почти серьезно Элька. Временно она оставила свою шутливую манеру речи. – Первое – это очень-очень сильное желание, крайняя нужда, как было тогда с камнями в подземелье Дорим-Аверона. Одного слова-посыла оказалось достаточно, чтобы сила начала действовать. Второе – что-то вроде небрежного намерения, почти прихоти, не «безумно надо!», а «не плохо бы!», сдобренного весельем. В этом случае магический отклик идет не спонтанно, а под воздействием какого-нибудь стишка, скороговорки, чего-то такого произнесенного вслух и соответствующего моему внутреннему небрежно-веселому намерению-состоянию. Поэтому, полагаю, чаще всего срабатывают детские и юмористические рифмованные строчки, какие я подсознательно считаю шутливым заклинанием.

– Стройная теория, mon ange, – задумчиво согласился маг, анализируя в процессе Элькиных рассуждений все ситуации, в каковых проявлялся дар хаотической колдуньи, и сопоставляя с выдвинутыми постулатами.

– То есть у тебя получается колдовать, если тебе что-то до зарезу нужно или вовсе почти не нужно, но весело, – подытожил Рэнд, отправляя в рот последний кусок чудо-пирога, разделенный с Рэтом.

Крыс уже отвалился от тарелки и теперь свернулся на коленях владельца, лениво потроша яблоко и ни в какие дебри рассуждений двуногих соседей не вникая.

– Я не мог бы сформулировать лучше, mon amie, – подтвердил Лукас, пригубив вина.

Макс же совершенно уткнулся в тарелку, что-то бормоча под нос. До коллег долетали обрывки слов «мотивация», «интринсивная», «эмоция», «динамическая основа», «косвенное влияние», «активность», «устойчивость», «потребности»… Наконец мнемоб Шпильман оторвался от углубленного созерцания пюре и подтвердил выводы Рэнда энергичным кивком. Этот жест не только дал понять коллегам, что гениальный технарь разделяет точку зрения Фина, но и указал на необходимость или подстричь Макса, или начать заплетать его волосы в косички.

Мирей по зову сердца и долгу сотрапезницы взяла салфетку и бережно обтерла измазанные в картофеле прядки волос друга. Что примечательно, тот вообще не заметил никаких манипуляций с собственными волосами, сосредоточившись на аналитических размышлениях о даре Эльки.

– Ха! Значит, следующую депешу разбираешь с нами и проверяешь основы теории на практике, – разулыбался довольный вор, очень ценивший возможность перекинуться с подругой шуткой за работой. Он доверял остальным коллегам и любил работать в команде, но чувство юмора Фина более всего ценила именно Элька, превращавшая любую работу в развлечение. – Быстренько ты очухалась! Поделись рецептиком!

– Волшебные ладошки Мирей плюс переизбыток положительных эмоций! – назвала самое лучшее средство от любых недугов Элька.

– О! Благое влияние твоего клыкастого приятеля, или не обошлось без некоего светловолосого поклонника, о тайной страсти коего ты узнала лишь сегодня? – подмигнул Фин, успевший за считанные доли минуты общения с Элькой рассмотреть маячившего на периферии Фельгарда.

– Я же просил, Мирей. – Гал изменился в лице, встал, с грохотом отодвинув стул, и быстро, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, вышел из комнаты. Его не остановил растерянный и беспомощный возглас эльфийки: «Я ничего не говорила!»

– Чего это он? – искренне удивился вор, передернув плечами. – Решил, что мы о его жутко тайной страсти к Эльке речь ведем?

– Полагаю, что мосье Эсгал действительно решил, что его чувства к мадемуазель стали достоянием гласности, – коротко улыбнулся маг, почесывая бровь. Для инкуба, пусть даже лишь наполовину инкуба, играючи отслеживающего притяжение тел и душ, состояние воина уже давно не было тайной. Возможно, Лукас все понял даже раньше, чем сам влюбленный оборотень.

– Какие чувства? – удивленно хлопнула глазами Элька, приоткрыв ротик.

– Ты что, правда не знала? – изумленно выпалил Фин, покачиваясь на стуле. – А я думал, специально не замечаешь. По Галу же сразу видно, еще с Арродрима всем понятно стало!

– Ага, с Арродрима, значит… дошло, как до жирафа, – оторопело протянула хаотическая колдунья и тут же спохватилась: – Ой, так он теперь точно решил, что кто-то мне проболтался, а я его послала лесом, и пошел переживать в одиночку!

Больше не рассуждая о том, что и насколько правда – обо всем этом можно будет подумать и поговорить после, – Элька подхватилась с места и побежала за воином. Побежала так, словно сдавала спринтерский норматив и от этого зачета зависела жизнь! Чуть притормозила лишь у самой комнаты Гала, и то для того, чтобы не вмазаться со всей дури в запертую дверь. Дверь действительно была заперта, а не прикрыта, как обычно делали члены команды днем, да и ночью почти никогда никто не запирался на замки. Посторонних воров в защищенном мире не водилось, убийц тоже, да и маниакальной скрытностью никто не страдал.

Элька решительно постучала, послушала в ответ тишину и постучала еще раз с тем же результатом. Решительно набрав в грудь воздуха, возопила:

– Гал, открой, или я зайду со стороны окна и разобью его камнем, чтобы залезть, порежусь до крови, и тебе опять придется меня спасать!

Страшная угроза возымела действие. Через несколько мгновений тишины задвижка щелкнула. Элька толкнула створку, вошла и почти стукнулась об угрюмый, полный какого-то серого безразличия, каковым пытаются прикрыться от мира, чтобы не испытывать боли, взгляд Эсгала. Крепко наколовшись с первой своей великой любовью, чья измена обернулась для воина падением в пучину безумия, а темным мирам принесла горы трупов и реки крови, Гал просто боялся нового предательства. Он боялся настолько, что не хотел ничего чувствовать, не хотел новых сердечных переживаний, новой боли. Отстраненно-сурового общения с юной хулиганкой, которой удалось без стука ворваться в его сердце и завладеть им, воину казалось достаточно, и чего-то большего он просто-напросто страшился.