– Рут?

– В чем дело? – Он даже не пытался скрыть раздражение.

– Мой индикатор показывает, что плотность гелия составляет 2,9 кг на кубический метр. Откуда поступление? Должно быть не больше 2,76.

Вместо ответа Рут сосредоточился на своей панели и приборах. Полет становился все более жестким. Толчки, сотрясавшие гондолу после каждого маневра, становились сильнее, усиливался и крен. Каждое такое отклонение стало похоже на свободное падение. Сквозь прозрачную крышу Никки видел, что на корпусе аэростата появились четырехметровые продолговатые вздутия, колебавшиеся, как волны, пробегавшие по всей длине и ширине аэростата. Кабина вертелась и качалась так, что Никки пришлось надвинуть капюшон, чтобы не болталась голова. Несмотря на все это, он все же впервые посмотрел на морской берег, над которым играли гневными цветами теснившиеся над берегом облака. Флоутер достиг уровня верхних ветров, с ревом несшихся с моря.

– Рут?

– Я слышал тебя. Не обращай на это внимания.

В голосе послышался явный упрек.

Словно для того, чтобы разрядить обстановку, Там сказала:

– Нам сегодня не очень повезло, Никки. Для того чтобы выбраться, нам надо преодолеть этот ветер и пролететь над морем.

От следующего толчка кабина взлетела над мешком аэростата, а затем рухнула вниз с высоты пятнадцать метров, резко натянув стропы. Там и Рут, казалось, не обращали ни малейшего внимания на эту жуткую болтанку, продолжая невозмутимо делать свое дело. Никки почувствовал, что у него начинается носовое кровотечение. Он вытер нос рукавом. На ткани осталось красное пятно.

– Никки, что у нас с компрессором? – спросил Рут.

Он нажал соответствующую клавишу, едва оправившись от толчка, но все же не перестав удивляться тому, что ни Там, ни Рут не проявили никакого интереса к аномально высокой плотности гелия. Гелий – это основа выживания флоутера. Утечка, утрата температурного контроля, дефект клапана и любой из сотен других деталей могли привести к падению в море, в пустыню или на скалы. Упасть здесь на землю было равносильно смерти. Ни один человек не может выжить в затененных участках, где свирепствуют стремительные и беспощадные хищники. Во всяком случае, без поддержки Центра или Корабля… но Рут отсек их от возможной помощи. Зачем?

– Что у нас с компрессорами? – еще раз спросил Рут.

– Работают в нормальном режиме, – ответил Никки.

– Не заставляй меня повторять вопросы дважды.

Никки принял это к сведению и подумал: «Мы поднимаемся».

Он решил, что пока не будет переживать по поводу гелия, если это не волнует остальных.

Рут скорректировал курс. Флоутер двигался теперь против ветра к белым бурунам береговой кромки.

Всякий раз, когда Никки мог оторваться от приборов, он смотрел вперед, туда, где ветер и косой прилив Медеи взрывали поверхность моря темными брызгами и пеной. Он видел, что они приближаются к большой бухте. Никки оценил ее протяженность приблизительно в десять километров, потом в двадцать, а потом понял, что внутри ограниченного пространства Корабля он не научился оценивать большие расстояния.

Берега залива были высокими, крутыми и скалистыми, труднодоступными для людей и демонов. Между скалами и водой протянулась узкая полоса приливной зоны, а потом, когда они приблизились еще больше, Никки заметил под поверхностью моря обширные заросли бурых водорослей. Слои этих растений свертывались и развертывались, насколько хватало глаз. Волны у гребней были окрашены в зеленый и желтый цвета.

Никки старался не упустить ничего, и ему приходилось делить свое внимание между покрытым бурыми водорослями морем и показателями несоответствия плотности гелия в баллоне аэростата. Плотность превышала две целых девять десятых. Эффективность превысила сто десять процентов, и он не мог понять Рута и Там.

Там, занятая своими обязанностями, старалась отвлечь Никки. Он не должен обращать внимание на несоответствия показателей гелия, пока не должен. Она говорила спокойно, стараясь заставить его сосредоточиться на ее голосе.

– Что бы ни провоцировало избыточное раздувание газовых мешков этих цветов, такое случается при интенсивной солнечной активности. Мы знаем, что эти цветы как-то общаются друг с другом. Рут и я считаем, что это очень сложная система общения высокого порядка.

– Они совершенно разумны, – сказал Рут.

– Но их клеточное строение вегетативное, это же растения, – возразил Никки.

– Вы думаете, разумность свойственна только животным? – спросила Там.

Рут презрительно усмехнулся:

– Это иной, новый мир, и если в природе существует один неписаный закон физико-биологически-социальной вселенной, то этот закон гласит: в мире возможно все, если для этого есть условия и со временем это действительно может произойти.

– Они общаются, – сказала Там. – У них социальное поведение, которое основано на общении. Вы же слышали их пение.

Прежде Никки думал, что он единственный человек, который назвал звуки, издаваемые этими шарами, пением. Он вспомнил, как на Корабле слушал записи этих странных звуков – стоны, завывания, писк и хрюканье. Люди на борту Корабля время от времени проигрывали эти записи просто для развлечения, но Никки проигрывал их часто, они убаюкивали его… Чем? Ритмом? Он часто задумывался над природой этих звуков. Древние поэты ведь нередко очаровывались поэзией языков, даже не понимая их.

Он с опозданием сосредоточился на словах Там. Она знала, что он часто слушал записи этих песен. Не поэтому ли его выбрали?

– Пение предполагает наличие певца, – сказал он. – Почему бы не взять несколько образцов на время или изучить старые растения, которые подбираются близко к базе?

Там бросила на Никки недоуменный взгляд. Он что, серьезно?

– Они поднимаются вверх под действием водорода, – сказала она. – Как можно захватить и удержать огненный шар, зажигательную бомбу? Но даже если они не взорвутся, то рассыплются. Захватить их мы не можем, это не обсуждается.

– Что мы изучаем? – задумчиво спросил Рут. – Нам нужны точные данные. Чем меньше у нас контакта с ними, тем точнее данные. Мы подобны физикам, которые вынуждены вникнуть в мир частиц, чтобы изучать этот феномен.

– Насколько велико наше влияние на них? Или это их собственное поведение? – спросила Там.

Все это было верно, но Никки не мог избавиться от дурного предчувствия. Рут пытается направить меня и Там по ложному пути – сознательно или подсознательно. На что они меня нацеливают?

– Никогда не знаешь, даешь ли ты исследуемому объекту намек на то, чего ты от него ожидаешь, влияя таким образом на исход опыта, – сказала Там. – Кроме того, Рут открыл некоторые поразительные факты о наших растительных друзьях там внизу.

Никки ожидал, что они расскажут ему об этом более подробно, но Руту пришлось заняться управлением и корректировать курс, потому что изменилось направление ветра. Сначала Рут выключил двигатели, потом компрессоры, и теперь аэростат дрейфовал по ветру. Были видны мощные желто-коричневые волны, перекатывающиеся через водоросли.