Оглядевшись и увидев вокруг ставшее вдруг таким родным пустынное кладбище, я едва не разрыдалась от облегчения. Как была, на четвереньках подползла к ближайшей покосившейся оградке и погладила ржавый металл:

— Склепики мои любимые, могилочки миленькие… Никуда больше от вас не уйду. Хорошие вы мои…

— Замуровать бы тебя в самом любимом, чтобы уж точно не ушла… — Из-за угла склепа, к ограде которого я так нежно прижималась, вышел Васька.

Котяра явно злился, нервно хлеща себя хвостом по бокам. Но я и его сейчас была рада видеть.

— Васенька, котик мой! Дай я тебе поцелую!

— Сейчас. Вот рожу твою бесстыжую расцарапаю, а потом можешь целовать, сколько хочешь, — фыркнул кот, вспахивая немаленькими когтями землю передо мной. — Ты куда бегала?

— За трусиками, — проблеяла я.

— Чего?! — Кот даже хвостом перестал размахивать, до того обалдел. — Я тут чуть не облез, как понял, что тебя в доме нет. Костя, бедолага, от расстройства едва сам не упокоился! А она… она… За трусами отправилась?! Тебе чем Струнное не угодило, зараза?! Суй руку и доставай хоть подштанники царя Гороха, хоть панталоны Бабы-яги! Но нет! Зачем?! Мы лучше в маго-зин прогуляемся!

— Я силу не хотела тратить, — таки разревелась я, выпуская наружу и недавний ужас, и нынешнее облегчение. — Ты сам говорил, что то колье много жизней стоить могло-о-о-о…

— Дура! — взвыл кот. — Сравнила полметра тряпки с ведром камней самоцветных! Да озеро тебе этими тряпками весь дом завалит, и никто даже не чихнет! Тебе же сила на прожитье положена! И на содержание дома и окрестностей! Это все тоже озеро питает! Кто ж тебя здесь в черном теле жить заставляет?.. Ну… Не реви… Не разводи сырость, я воду не люблю. Секлетинья… Ну успокойся, девочка. Все ошибаются. Главное, что ты не со зла. Не плачь, маленькая…

Я почувствовала, как под руку толкнулась пушистая голова, а по щеке прошелся шершавый, как наждачка, язык, и зарыдала еще громче, уткнувшись в рыжую шкуру.

Наверное, я долго так просидела, обнимая кота и поливая его слезами. Васька стоически терпел и бормотал что-то утешительное. Наконец я пришла в себя настолько, что сумела связно рассказать про разгромленную комнату и неизвестного преследователя.

— Жаль, сразу не сказала, — проворчал кот, пользуясь моментом и выпутываясь из моих рук. — Хоть бы посмотрели, кто там за тобой гнался.

— Оборотень! — шмыгнула носом я. — Так башмаками бухал, что земля дрожала. Вампиры, они все-таки полегче…

— В звериной форме оборотня ты и не услышишь, если сам не покажется, — качнул головой Васька.

— Этот как раз в человечьей форме был. Схватил — едва вырвалась.

Кот внимательно осмотрел порванный рюкзак, принюхался и покачал головой:

— Не знаю этот запах.

— Но ведь не вампир же?

— Нет, — вынужден был признать котяра. — Кровососы тленом пахнут. Живой это.

— Оборотень?

— Может быть, — отмахнулся кот, подергивая кончиком хвоста. — А может, человек, у которого дома собака имеется: псиной попахивает чуток.

— Никого больше сюда не пущу, — поежилась я. — Тем более в теле.

— Пока действительно не стоит, — согласился Васька. — Ладно. Домой пошли. Врата тебя, конечно, в случае чего вылечат, но зачем лечить, если можно не болеть?

Кот заставил меня подняться, и мы медленно пошли к особняку. Чуть позже из дверей выскочил Костя и, щелкая сразу всеми суставами, потащил в дом. Кто бы мог подумать, что в голых костях таится такая силища? Не обращая внимания на мои слабые протесты, меня раздели и сунули в горячую ванну, а после, так и не позволив встать на ноги, затолкали под одеяло. Меня колотила мелкая дрожь, но Васька запрыгнул на кровать и, устроившись на соседней подушке, громко замурчал. Постепенно я согрелась и перестала всхлипывать.

Уже засыпая, я со всей ясностью осознала, что все мои планы вроде «не понравится — вернусь обратно в архив» не стоят и выеденного яйца. Нормальная жизнь закончилась в тот момент, когда капля крови упала на старый пергамент с длинным списком причудливых имен. И вернуться к ней мне не только не позволят, но я и сама не смогу. Да и не захочу, если совсем честно.

В тот момент я впервые поняла, что я такое и какая ответственность свалилась на мои плечи. Не то чтобы стало легче, нет, скорее наоборот. Но вот доверчивости точно поубавилось. К сожалению, впоследствии я узнала, что этого греха во мне поистине неисчерпаемые запасы. Но это случилось потом, а тем вечером я уснула спокойно и предчувствия меня не мучили… Даже любовники-невидимки с амнезией на мои сны не покушались.

Разбудил меня едва слышный скрип открывающейся двери. Я подскочила на кровати как ужаленная, но увидела всего лишь рыжую морду Васьки.

— Завтрак проспала, обед тоже, хоть ужин пожалей, — жалобно сказал он.

В животе тут же забурчало.

— Пожалею, — согласилась я, выбираясь из постели и натягивая безразмерный бабкин халат.

Впрочем, от халата у этого платья с пояском было только название. Он отлично запахнулся на груди и почти доходил до пола. Я потопталась по прикроватному коврику, пытаясь найти свои танки, и сообразила, что их-то у меня в последние дни как раз и не водилось. Как, впрочем, и множества других полезных вещей. Настроение тут же испортилось.

Бабка Мавра, как я уже успела выяснить в гардеробной, тапки не признавала и носила исключительно туфли. Уличные, домашние, на плоской подошве и небольшом каблучке, разные. Но я с большим успехом могла бы прогуляться в ластах: там хотя бы застежки подгонялись, в отличие от бабкиных лодочек сорок второго размера.

Проворчав что-то нецензурное, я натянула носки, которые лежали поверх выстиранных и отглаженных работящим Костей джинсов, и влезла в кроссовки. Подозреваю, что видок у меня был по меньшей мере странным, но ругать меня за сюрреализм в одежде никто не собирался.

Костя на радостях выставил на стол и обед и ужин одновременно, и Васька, временно забыв обо мне, набросился на еду. Я же вяло ковырялась в тарелке, заново переживая вчерашние события.

Наконец кот не выдержал:

— Лимонным соком принято поливать рыбу, а не курятину.

— В смысле?

— У тебя такая кислая физиономия, что мне кажется, будто я ем лимон под лимонным соусом и запиваю неразбавленным лимонным соком, — наморщил нос кот. — Если ты все еще мучаешься из-за промашки с самоцветами, то успокойся. Ошибки делают все. Главное их вовремя исправлять. Мавра, когда ее Яга сюда в первый раз привела, вообще две Струны порвала. И ничего. Все отделались легким испугом. Ну, кроме филейной части твоей уважаемой предшественницы, но об этом мы скромно помолчим.

— Да я не об этом, — невольно хмыкнув, отмахнулась я.