Только тогда лидеры и большевиков (Ленин, Зиновьев, Каменев), и близкой к ним межрайонной организации объединённых социал-демократов (Троцкий, Луначарский) с молчаливого одобрения вождя меньшевиков-интернационалистов Мартова, сочли не только возможным, но и необходимым, обязательным для себя возглавить движение масс. Направить его и добиться столь чаемой ими ликвидации двоевластия, ликвидации Временного правительства. Но с таким решением поспешили.

Не были готовы к дальнейшим действиям, не располагали хоть каким-нибудь стратегическим планом. А потому, даже не ввязавшись в драку, проиграли.

Керенский, меж тем, оправился от испуга. Распорядился вывести из казарм гвардейские полки, не принимавшие участия в манифестациях – Измайловский, Семёновский, Преображенский. Намеревался использовать их как полицейскую силу, для разгона демонстраций. К счастью, делать того не пришлось. Сильный ливень, внезапно обрушившийся на столицу, смёл с её улиц всех. Солдат запасных полков, матросов, рабочих, гвардейцев. Вооружённое восстание, как поспешила власть назвать события двух дней, завершилось, по сути так и не начавшись.

Спустя сутки, 6(19) июля, Временное правительство, уже получившее официальную поддержку ВЦИКа, а потому и почувствовавшее себя сильным, отдало приказ об аресте Ленина, Зиновьева, Каменева, Коллонтай, Троцкого, Луначарского, некоторых иных большевиков и межрайонцев. Поступило так с одной-единственной целью: отвлечь внимание общественности, политиков от собственных противоправных действий. От того, что по-настоящему угрожало стране, её целостности:

– от подписанного с Радой позорного соглашения;

– от начатой вскоре, 19 июля (1 августа), и одобренной назначенным двумя днями ранее Верховным Главнокомандующим генералом-от-инфантерии Л.Г. Корниловым украинизации десяти дивизий и преобразования 34-го армейского корпуса, командиром которого был генерал-лейтенант П.П. Скоропадский, в 1-й Украинский;

– от, может быть, ещё более опасного отделения Финляндии, что создавало грозный прецедент.

В своих расчетах, если они и были, и Керенский, и Временное правительство, и ВЦИК не предусмотрели только одного. Того, что своим потворствованием Раде они породили цепную реакцию развала страны. Ведь буквально сразу же после публикации пресловутого соглашения, 5(18) июля, сейм Великого Княжества принял закон «Об осуществлении верховной власти в Финляндии». Фактически провозгласил им независимость.

«За прекращением прав монарха, – прокламировал он, – согласно определению сейма Финляндии имеет силу следующее: 1. Сейм Финляндии единолично решает, утверждает и постановляет о приведении в исполнение всех законов Финляндии, в том числе касающихся финансового хозяйства, обложения и таможенных дел. Сейм окончательно определяет также о решении всех прочих дел Финляндии, подлежащих, согласно действовавшим до сих пор законоположениям, решению Государя Императора и Великого Князя. Определения сего закона не распространяются на дела внешней политики, а также на военное законодательство и управление.

2. Сейм собирается в очередную сессию без особого созыва и определяет срок закрытия сессии. Впредь до издания новой формы правления Финляндии сейм осуществляет в порядке ст. 18 сеймового устава право постановлять о производстве новых выборов и роспуске сейма.

3. Сейм определяет исполнительную власть Финляндии. Высшая исполнительная власть осуществляется временно Хозяйственным департаментом Финляндского Сената, члены которого назначаются и увольняются сеймом».92

Неделю спустя, когда в Петрограде политические страсти, порождённые событиями 3–4 июля, несколько поутихли, председатель сейма К. Маннер и его заместитель В. Иокинен, оба социал-демократы, направили Временному правительству послание, предельно просто и коротко названное ими – «Адрес». В нём же, не скрывая иронии, так объяснили причины появления закона «Об осуществлении верховной власти». Мол, депутаты утвердили его, только внемля настоятельному призыву съезда Советов. Одобрившему решение Чрезвычайного съезда социал-демократической партии Финляндии и принявшему единогласно повторившую его содержание резолюцию.

«Всероссийский съезд представителей Советов рабочих и солдатских депутатов, – информировали Маннер и Иокинен социалистов России, – изъявил свою готовность поддерживать и требовать для Финляндии права полного самоопределения вплоть до политической независимости. Следовательно, русская революционная демократия, не терпящая сама угнетений, благородно взяла под своё покровительство упования нашего народа на достижение политической самостоятельности.

Однако названный съезд представителей полагал, что разрешение финляндского вопроса во всём его объёме может быть одобрено со стороны России лишь Всероссийским Учредительным собранием. Непосредственное же практическое значение должно признать затем обстоятельством, что съезд представителей, предлагая Временному правительству безотлагательно принять необходимые меры к осуществлению полного самоуправления Финляндии, требовал признания прав сейма издавать и окончательно утверждать все касающиеся Финляндии законы, за исключением внешних сношений и военного законодательства и управления, а равно решать вопросы о созыве и роспуске сейма, а также признания права Финляндии самостоятельно определять свою исполнительную власть.

В соответствии с сим сейм в принятом им ныне законе ограничился лишь установлением тех прав финского народа и народного представительства, безотлагательное признание и введение в действие коих необходимо в видах осуществления полного самоуправления Финляндии».93

И сам закон, и разъяснение причин его принятия продемонстрировали наметившуюся крайне опасную тенденцию. Слишком щедро разбрасываемые необдуманные обещания власти– предоставить всем народам право на самоопределение вплоть до полной независимости, как бы предрешённое преобразование России из страны унитарной в федерацию – оборачивались страшной реальностью, неизбежным распадом.

Только тогда Временное правительство опомнилось. Хоть и с запозданием, только 18(31) июля, но всё же жёстко откликнулось на появившийся закон Великого Княжества. Объявило «манифестом» о роспуске сейма. Немедленном, с того же дня. Мотивировало своё столь неожиданно твёрдое решение ничем иным, как заботой о соблюдении законности.

«Временное правительство, – напоминал «манифест», – всенародно приняв присягу о сохранении им прав народа державы российской, не может поступиться ими до решения Учредительного собрания. Продолжая почитать своим долгом и своею заботою охрану и развитие прав внутренней самостоятельности Финляндии согласно манифесту от 7(20) марта с.г., им изданному, Временное правительство в то же время не может признать за финляндским сеймом право самочинно предвосхитить волю будущего российского учредительного собрания и упразднить уполномочия российской власти в делах финляндского законодательства и управления…

Повелев посему произвести новые выборы в кратчайший срок, 1 и 2 октября нового стиля, текущего года, Временное правительство признало за благо созванный им 22 марта (4 апреля) с.г. очередной сейм распустить и назначить созыв нового сейма не позднее 1 ноября сего года».94