litbaza книги онлайнСовременная прозаЭмпайр Фоллз - Ричард Руссо

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 152
Перейти на страницу:

Уверившись в истинных побуждениях Кэндис, Тик вскипает и, не успев хорошенько взвесить свои слова, говорит:

– Я тоже изменилась. Главным образом, по отношению к Заку. Он мне больше не нравится.

Реакция Кэндис – оглушительный вопль, громче Тик в жизни не слышала. Джон Восс на другом конце стола наконец-то поднимает голову от своего яичного рисунка. Что-то металлическое стукается об пол рядом с сабо Тик, и Кэндис с криком “о боже, о господи, о боже, боже мой” поднимает руку, залитую кровью, которая хлещет из раны, тянущейся от ногтя большого пальца почти до ладони. Кровь повсюду – на руках Кэндис, на затейливых буквах, что она вырезала на спинке стула, а одна розовая капелька упала на змею Тик. При виде всей этой крови Тик чувствует, что ее левая рука начинает подрагивать, как всегда бывает перед уколом во врачебном кабинете и на фильмах ужасов, когда кого-нибудь ранят острым орудием.

Кэндис, непрерывно вопя, обхватывает большой палец ладонью другой руки и резко нагибается, выпрямляется и опять нагибается, словно заводная птичка, пьющая из несуществующей лужи. Кровь растекается по ее футболке с единорогом, и “храбрецы” за Зеленым столом, вскочив, перемещаются к дальней стенке.

Левая рука Тик болит все сильнее, настолько, что начинает кружиться голова и все вокруг выглядит слегка размытым – так в телефильмах показывают чей-нибудь сон. Тик наклоняется вперед, прижимается лбом к прохладному металлическому столу и слушает, как визжит Кэндис, пока не раздается словно откуда-то издалека другой голос и рядом с кроссовками Кэндис не возникает другая пара ног. Тик опознает ступни миссис Роудриг и в тот же миг слышит, как учительница орет:

– Детка, убери руку, дай мне взглянуть. – И затем: – Кто это сделал?

Кэндис вопит: “Мне так жаль, о господи, так жаль”. Плохо соображающая Тик думает, что Кэндис обращается к ней, извиняясь за то, что действовала по поручению Зака Минти. “Все нормально”, – говорит Тик, либо лишь хочет сказать, ведь она не в силах отлепить голову от стола, не то что заговорить. Впрочем, именно так она бы и ответила, потому что она из тех людей, кто легко прощает, кому невыносима мысль о человеке, которому долго отказывают в прощении, как бы он ни умолял, так что слова “все нормально”, произнесенные или нет, звенят в ее ушах вместе с лихорадочным биением пульса. Когда боль в левой руке становится невыносимой и кажется, что рука вот-вот лопнет, боль достигает пика и все вокруг меркнет. Тик, обливаясь потом и трясясь всем телом, представляет, как для того, чтобы вернуться в нормальное состояние, ей придется пройти обратный путь целиком по территории боли, и она не готова вытерпеть этот ужас. Лучше уж отключиться.

Когда же Тик снова открывает глаза, то понимает, что некоторое время крепко сжимала веки. Ее лоб по-прежнему на прохладном крае стола, и все, что она видит, – свои ноги на полу. Хотя нет, не только. Между ее правой ступней и рюкзаком валяется окровавленный канцелярский нож. Вопли Кэндис прекратились, а ее розовых “адидасов” след простыл. Миссис Роудриг – вроде бы она куда-то выходила и опять вернулась – уговаривает Тик поднять голову, и на сей раз Тик удается это сделать. С еще большим удивлением она обнаруживает, что классная комната опустела, все ребята топчутся в коридоре, глазея на нее. Она смотрит на настенные часы – десяти минут как не бывало. Миссис Роудриг водит большим пальцем по металлическим краям стула, на котором сидела Кэндис, – очевидно, с намерением отыскать зазубрину, способную разрезать палец девочки до кости. Директор, мистер Мейер, проталкивается сквозь толпу учеников, подходит к Тик и кладет ей ладонь на лоб.

– Я бы не подходила к ней слишком близко, – роняет миссис Роудриг. – Такое впечатление, что ее сейчас вырвет.

Мистер Мейер вздрагивает, хотя Тик не до конца ясно, что именно его так потрясло – перспектива быть обрызганным блевотиной или грубость учительницы.

– Со мной все в порядке, не беспокойтесь, – говорит Тик на тот случай, если верна ее первая догадка. – Что произошло?

– Ты потеряла сознание, ангел, – отвечает мистер Мейер, и Тик впервые чувствует к нему симпатию. – Когда кругом столько… – Он умолкает – вероятно, из опасения, что слово “кровь” способно вызвать тот же эффект, что и вид крови. – Хочешь, я позвоню твоим маме и папе? – Он опять спохватывается, очевидно вспомнив, что родители Тик живут раздельно.

Тик, шевеля пальцами левой руки, повторяет, что с ней все будет хорошо. Такое ощущение, будто их колют тысячью иголок, но боль прошла, а значит, Тик не придется из нее выбираться, не придется снова входить в тот темный туннель, и Тик переводит дух.

Наказав ей оставаться на месте, мистер Мейер отводит в сторонку миссис Роудриг. До Тик доносятся обрывки их беседы: по словам Кэндис, объясняет миссис Роудриг, она обо что-то порезала палец. Теперь уже мистер Мейер изучает спинку стула, переворачивает его и проводит пальцем по металлическим поверхностям, но не слишком старательно, словно не уверен, хочется ли ему докапываться до правды. Тик лезет под стол якобы за своими вещами, подбирает канцелярский нож и тихонько сует его в открытое отделение рюкзака.

Когда она встает и надевает рюкзак, мистер Мейер заботливо берет ее под локоть и ведет к открытой двери. В коридоре мелькает Зак Минти, на Тик накатывает тошнота, колени на секунду подгибаются, и мистер Мейер обхватывает ее за талию. Обычно Тик терпеть не может, когда к ней прикасаются, особенно взрослые, но сейчас она благодарна директору.

– Вам нужно к медсестре, юная леди, – говорит мистер Мейер, и они направляются к медкабинету.

Внезапно Тик вспоминает, что на этой неделе они с Кэндис дежурят, то есть убирают класс после занятия; миссис Роудриг четко дала понять: уборка – наиважнейший элемент творческого процесса. Тик оборачивается и видит миссис Роудриг, стоящую у Синего стола; надо полагать, в отсутствие художников Синий не представляет для нее опасности. Учительница смотрит на змею Тик – с безграничным отвращением.

Глава 5

“Пончик” в Эмпайр Фоллз был одним из любимейших ресторанчиков Макса Роби благодаря никотиновой политике заведения, сводившейся к “валяй, закуривай, а там поглядим”. Любопытно, думал Майлз, что его отец будет делать через год, когда во всем общепите штата Мэн введут официальный запрет на курение. Пока же у входа в “Пончик” стоял автомат с сигаретами, а размеры помещения, куда не без труда втиснули всего восемь столиков и полдюжины табуретов у стойки, не позволяли соорудить отсек для некурящих, и это обстоятельство радовало старика даже больше, чем возможность подымить. Макс был “атмосферным” человеком, и, по мнению Майлза, отцу доставляло особое удовольствие вынуждать других дышать воздухом, сотворенным лично Максом Роби. И курение было лишь одной из составляющих этого феномена. Макс всегда охотно нарушал границы приватности. Ему нравилось встать поближе к собеседнику, а когда он ел, то еда распространялась вокруг воздушно-капельным путем. Ныне, в свои семьдесят, Макс сделался сластеной. Он бы жевал шоколад, да зубы не позволяли, половина вывалилась, другая шаталась, и Макс пристрастился к сладким пончикам. К тому времени, когда он приканчивал первый пончик, у Майлза, обычно заказывавшего только кофе, вся грудь была обсыпана сахарной пудрой.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 152
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?