Ей вдруг захотелось, чтоб игра закончилась. Не прошло и часа с тех пор, как он был в ней, а она скакала на нем на шезлонге в оранжерее, а желание проснулось снова. Вот только прежнего драйва уже не чувствовалось. Она и сама не заметила, когда и как они с Полом поменялись ролями. Пришел черед ему проявлять инициативу и решать, соблазнять или командовать.

– Думаю, слово, которое ты ищешь, – похоть, – произнесла Клодия почти шепотом. Ненавидя себя за мягкотелость, она надеялась, что не переступила черту.

– Я на это и надеялся.

Пол встал, выпрямившись во весь свой внушительный рост, а Клодия поймала себя на том, что затаила дыхание. А потом с облегчением выдохнула, когда он взял ее за руку.

– Расскажи мне все-все, – попросил он, поднимая ее со стула и увлекая к дому. – Об этом твоем внезапном влечении к Беатрис…

И она рассказала.

Пока он только что не тащил ее вверх по лестнице, крепко сжимая ладонь своими тонкими пальцами, она поведала ему о непристойных мыслях, на которые вдохновили ее соски Беатрис, просвечивавшие сквозь тонкую белую ткань.

– Они выглядели такими твердыми… такими соблазнительными, – призналась она, когда Пол распахнул дверь в гостевую комнату, в свою комнату, и затащил ее внутрь. – Как маленькие спелые ягодки. Мне хотелось пососать их, укусить.

– Продолжай! Еще! – подгонял он, поднимая ее руки над головой и почти сдирая с нее майку.

– Мне хотелось снять с нее всю одежду, посмотреть, какая она обнаженная. – Клодия захихикала. – Посмотреть, натуральный ли у нее цвет волос или она красится! – Она тихонько застонала, когда Пол стал ласкать ее соски, прикасаясь к ним так нежно, словно они тоже были спелыми ягодами.

– Мне хотелось поцеловать ее… везде. Вдыхать ее запах, лизать ее, – продолжала она, безудержно импровизируя, гордая своей смелостью и в то же время шокированная этим.

Пол тем временем освобождал ее от обуви, брюк и трусиков. Отступив назад, он оставил ее обнаженной во все еще ярком свете вечернего солнца.

В первое мгновение Клодии захотелось прикрыться. Ни прошлой ночью, ни утром такой откровенности она себе не позволяла. Сейчас не было ни спасительной темноты, ни остатков одежды, которые облегчили бы ее страхи и умиротворили стыдливость. Здесь и сейчас Пол видел ее всю: каждую впадинку, каждую выпуклость, каждую складку. Все мелкие физические особенности, которые не пощадили годы, все недостатки, особенно выделявшиеся на фоне его совершенства.

– Господи! – хрипло простонал Пол, стаскивая с себя одежду. – Еще, расскажи еще, – взмолился он и, откинув в сторону покрывало, нетерпеливо опрокинул ее спиной на кровать.

И она рассказывала… Сочиняла непристойные истории, которые никогда раньше не пришли бы ей в голову, и пересказывала их, пока они катались, извивались и кувыркались.

К тому времени, когда они закончили, в голове у нее все спуталось и затуманилось, но плоть пресытилась, а сонный дух утопал в ленивом блаженстве.

– Вот то единственное, что Беатрис не может тебе дать, – сонно пробормотал Пол с типично мужским самодовольством, когда Беатрис пошевелилась и тыльной стороной ладони задела обмякший член.

– Верно, – отозвалась Клодия. Забавно, что даже он, ее фантастический незнакомец, оказался рабом тех же фаллоцентричных представлений, что и большинство мужчин. – Но во всем остальном, я уверена, она может тягаться с любым мужчиной. На меня Беатрис произвела впечатление женщины, которая знает все, что только можно знать о сексе и эротизме.

– Да, мне тоже так показалось, – согласился Пол, медленно, почти рассеянно поглаживая Клодию, скорее как друг, чем как любовник.

– Неужели? Так она и с тобой заигрывала?

– Увы, к сожалению, нет. – Пол с наслаждением потянулся. Они так еще и не оделись, но свет уже почти померк. Клодия пожалела, что не видит его получше. – Наверное, это неэтично или что-то в этом роде.

– Наверное… – Клодия села, повернулась лицом к нему и коснулась его щеки, заставляя посмотреть на себя. – Но ты бы уступил, если б она стала соблазнять тебя?

Его длинные черные ресницы стыдливо затрепетали.

– Все в порядке. Не скажу, что не ревновала бы. Но ведь мы с тобой не связаны клятвой вечной верности, так ведь? – Она помолчала, обдумывая свежую идею. – Знаешь, а ведь, вполне возможно, ты совершаешь супружескую измену… со мной. Что, если ты женат?

– Что ж, может быть, – заметил он, нахмурившись, потом повернулся, чтобы поцеловать ее ладонь, – но если у меня и есть жена, я совершенно ее не помню. – Он поцеловал ее еще и еще и, продвинувшись вверх, прижался губами к внутренней стороне запястья. – Кстати, о Беатрис… – Откровенная попытка сменить тему вызвала у Клодии улыбку. – Все то, что ты мне рассказывала… Ты серьезно? Ты правда занялась бы с ней сексом? Я не говорю, что не ревновал бы, если это так… – Он посмотрел на нее снизу, и она ощутила его ухмылку кожей запястья. – Просто хочу, чтобы ты пообещала, что позволишь смотреть на вас!

– Шельмец! – проворчала она с искренней нежностью. – Вы, мужчины, все одинаковы, когда дело касается двух женщин.

– Ну, по крайней мере, хоть в этом я нормальный, – весело заметил Пол и, поцеловав ее в изгиб локтя, раскрыл губы и прижался языком к жилке. – Но ты так и не сказала мне о себе и Беатрис. Ты говорила серьезно или придумала все, чтобы завести меня?

– И то и другое, – ответила Клодия, слегка поерзав, когда он собрался ее укусить. – Не знаю почему, но я до сегодняшнего дня не рассматривала женщин как сексуальные объекты. Должно быть, это ты что-то такое со мной сделал. – Она легонько взяла его за волосы и заставила снова посмотреть ей в глаза. – До встречи с тобой я никогда не мечтала о женщине.

Он посмотрел на нее с притворной обидой.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала она и, притянув к себе, поцеловала в губы.

– А как насчет Мелоди? – полюбопытствовал Пол, когда они оторвались друг от друга и он привлек ее в нежные объятия. – Ты не рассматриваешь ее в качестве любовницы? Она явно питает к тебе нежные чувства.

– Да ты что!

Само это предположение показалась нелепым, почти непристойным. В ее чувствах к Мелоди никогда не было ничего предосудительного. Она смотрела на молодую женщину почти как на дочь или скорее как на младшую сестру и стремилась во всем поддержать. Утешение, которое они находили друг у друга, всегда было чисто платоническим. Клодии в голову не приходило, что здесь может быть чем-то еще. И все же…

Мелоди была очень красива, даже сейчас, когда приходилось подстраиваться под мужа. Холодный, глянцево-холеный стиль, который выбрал муж Мелоди, совершенно не вязался с ее тонкими, изящными чертам, с ее молодостью и мечтательным обликом. Клодия помнила другую Мелоди, прелестную, похожую на наяду девушку с мягкими, темными, слегка вьющимися волосами и изысканным лицом, не нуждавшимся ни в какой косметике. В Мелоди была – и осталась – какая-то ранимость юности, так привлекавшая взрослую Клодию.