контролировать это? Артур, ей очень нужен Артур, чтобы выкарабкаться из этой ситуации!

Вдруг Дженни замерла. Послышалось ей или действительно кто-то идет сюда?

Она прижалась к дереву и с бьющимся сердцем уставилась на кусты. Разве так положено, чтобы повторялось один в один? Ведь всё это уже было: стоявшая у дерева Дженни и идущий к ней Эдвин. Оно повторилось, потому что осталось незавершенным, не таким, как определила судьба.

«А я поборюсь с судьбой», — запротестовала Дженни, но её пальцы уже отпустили ствол, и она вскинула руки навстречу другим рукам.

Дженни с разбега обняла Эдвина, прижалась к его лицу, нашла губы — горячие, желанные, жадные! Всё растворилось в чувствах: последнее сопротивление, окружающий мир. Осталось то, к чему она всегда стремилась и знала: да, оно такое и есть — прекрасное!

Эдвин лихорадочно, торопливо целовал её губы, глаза, волосы и снова губы. Он ощутил такой восторг, что затрепетал каждой частичкой тела. Ненасытно впивался в податливые губы, судорожно сжимал плечи. Никогда, никогда у него не кружилась голова от поцелуев! Он и не подозревал, что такое бывает! У обоих подкашивались ноги, но они держались, шатаясь и цепляясь друг за друга.

Эдвин откинул в сторону её шляпку, разорвав ленты, осыпал поцелуями шею, а Дженни выгибалась, потом вновь ловила губы и не хотела отпускать их.

Эдвин на миг отстранился от Дженни и посмотрел ей в глаза.

И тут Дженни испугалась.

Эдвин был, по её мнению, далек от идеала человека, способного любить с тем пылом, который Дженни определила для себя как высшее выражение любви. Таким она считала его с первой встречи и все же тянулась к нему каждой клеточкой. Сейчас он был совсем другим. На нее смотрела сама страсть, пылающее любовью лицо было безумно красивым и все чувства на нем были настоящими и принадлежали ей. От такого мужчины невозможно отказаться, невозможно отпустить и потерять.

Дженни как завороженная смотрела на лицо любви, потому что, ощутив её испуг, Эдвин замер, чувства на лице остались без изменения, еще не размытые меняющейся ситуацией.

«Нельзя, нельзя», — билась жилка внутри, сопротивляясь решению Дженни забрать Эдвина себе, не смотря ни на что.

«Нельзя!» — запульсировало сильнее и, закрываясь от реальности мыслью: «Я сильная», Дженни резко оттолкнула Эдвина.

— Как ты посмел? — закричала она, пытаясь опередить другие слова, рвущиеся наружу. — Кто тебе позволил? Ты не имел никакого права прикасаться ко мне! Никакого, слышишь?

Тело Эдвина еще трепетало и, хотя это далось с трудом, он горько улыбнулся, в его глазах появилось понимание.

У Дженни сжалось сердце.

— Если бы ты знал, как я ненавижу твое понимание! Я не хочу, чтобы ты меня понимал и делал так, как считаю нужным я. Мне это не надо! И ты мне не нужен! Не смей больше никогда смотреть на меня! Запомни: с этой минуты ты для меня не существуешь!

Дженни двинулась мимо Эдвина, но он схватил ее за руку. Она замерла. Вот сейчас, стоит ему сделать одно движение, она не выдержит, забыв все слова, которые только что наговорила.

Но Эдвин даже не смотрел на неё.

— Спасибо тебе, — услышала она. — Теперь я знаю, какое оно бывает — настоящее. Ты сделала меня счастливым, я понял, ради чего живу на свете.

Он медленно выдернул свою руку, так как Дженни непроизвольно вцепилась в его пальцы при первом же прикосновении.

Он остался стоять на том же месте, глядя в сторону, а Дженни уходила. Её лицо озаряла счастливая улыбка. Сердце билось ровно и спокойно. Эдвин сказал: настоящее! Это — по отношению к ней. Что еще надо? Эдвин не её мужчина, у него она может украсть только вот эти слова, выражение его лица, ощущение от поцелуя. Это — точка. Большего не будет, а меньше ей не надо. Произошло всё, что должно было произойти в их чувствах друг к другу. И теперь она свободна! У нее есть Артур, который ждет. Вот пусть он и будет счастлив. Он первым заставил её сердце дрогнуть.

Дженни вышла на поляну. Праздник продолжался без изменений, все шумели, смеялись, и уже кто-то махал ей рукой. Но она нашла глазами Артура и пошла прямо к нему. Артур обернулся, почувствовав взгляд, увидел подходившую Дженни и чуть не задохнулся от нахлынувших чувств. Он почему-то сразу понял, что сейчас, в эту минуту, она идет к его сердцу. Не оттолкнет, не убежит.

Артур медленно пошел навстречу, протягивая руки и, встретившись, они остановились, глядя друг на друга открыто и радостно, не замечая переглядываний других.

— Что это? — прошептал Роберт на ухо Элизе.

— Любовь, — просто ответила она.

— А ты? — Роберт выглядел удивленным.

— Я давно не в счёт. Слава Богу, у меня хватило ума это понять.

— Ты так спокойно говоришь об этом? Тогда, выходит, и я не в счёт?

— Тебе-то это зачем? Ты бы все равно не женился на Дженни. Это ведь не по правилам, — едко добавила она.

— А на Артура эти правила не распространяются?

— Роберт, не старайся казаться глупее, чем ты есть, — дернула плечом Элиза. — Ты всё прекрасно понимаешь. А если нет — смотри. — Она кивнула в сторону Дженни и Артура.

Дженни не спускала с Артура улыбающихся глаз.

— Где вы пропадали? — спросил он.

— Гуляла.

— И что же произошло во время гуляния, раз вы сменили гнев на милость?

— Я поняла, как прекрасен наш мир!

— Я это понял сразу, как встретил вас. Теперь убедился ещё раз. Только вы не позволяли говорить об этом.

— А зачем вы ждали позволения?

— Боялся обжечься… — Он чуть не добавил «еще раз».

— Не бойтесь! — сказала Дженни. — Теперь все должно быть по-другому. Я рада, что у меня есть вы.

— Тогда я осмелюсь совсем. С кем мне поговорить в отсутствии вашего отца?

— Наверное, с Эдвином. — Дженни сказала это, и сердце заколотилось. Но она стойко добавила: — Так получилось, что сейчас он глава семьи.

* * *

— Дженни, ко мне подходил Артур. Зачем ты это делаешь?

— Что ты сказал ему?

— То, что и должен был: нужно дождаться твоего отца, потому что это очень серьезное дело. — Эдвин помолчал, потом тихо спросил: — Ты согласишься?

— Жду — не дождусь!

— Не делай этого.

— А что мне делать? У меня есть выбор?

— Ты любишь его?

— Да! — с вызовом ответила Дженни. — Но еще больше я люблю тебя. Я с ума схожу от любви к тебе, а его я люблю спокойно. Что мне дает любовь к тебе? Я всегда буду гореть, совершать безумные поступки, а