Телефонные звонки. Вот чего она тоже ждала и никак не могла дождаться. И это при том, что она подарила Вадиму на его день рождения (потом оказалось, что именины у него только через полгода) дорогой телефон, который он благополучно потерял, а потом отдала и свой – лишь бы только он звонил ей на домашний, лишь бы только не исчезал. Теперь-то она понимала, что, скорее всего, он их продавал, а на вырученные деньги пил-гулял.

Она выстирала его джинсы, свитер, сложила аккуратно в шкаф и все еще надеялась, что он за ними придет. Но время шло, Инна изводила себя ожиданием, а Вадим так и не появлялся. Она перестала есть. Лежала и смотрела в потолок. О том, чтобы пойти на занятия, не могло быть и речи. Все как-то сразу потеряло смысл. И тогда ей захотелось к маме. Прижаться к ней, как в детстве, разрыдаться на ее груди, попросить прощения и признаться в том, что она была права и что Вадим – негодяй и подонок, все, как она и предполагала и о чем предупреждала.

Она собралась с силами, искупалась, оделась и поехала домой в надежде помириться с находящейся, как ей казалось, в таком же скверном душевном состоянии матерью. Однако она застала мать в прекрасном расположении духа, да еще и в компании красивых мужиков! Она вовсе и не страдала без единственной дочери, развлекалась на всю катушку. А с тем, другим парнем, которого Инна видела первый раз, и вовсе переспала. По ее виду нетрудно было догадаться. Такого предательства Инна выдержать не могла – и убежала, глотая слезы.

Позже, уже дома, ей потребовалось время, чтобы убедить себя в том, что мать молодая красивая женщина, которая тоже имеет право на личную жизнь и вовсе не обязана постоянно топить себя в слезах и тоске. Убедила, все поняла и снова поехала. Но, опять увидев в ее квартире того парня, любовника матери, вся затряслась от злости. Вместо того, чтобы спокойно пройти, обнять мать, принять ее такую вот, новую, влюбленную, с сияющими глазами, счастливую, девушка едва сдержалась, чтобы не накричать на нее, не упрекнуть в том, в чем еще не так давно мать упрекала ее: как могла она привести в дом первого попавшегося мужика? И чем она, ее мать, такая вся умная и всезнающая, лучше своей дочери?!

Но если в первый раз, когда Инна застала ее с любовником и Марком, мать повела себя более естественным для нее образом – сначала обрадовалась ее приходу, а потом, когда та решила уйти, попыталась ее остановить, то на этот раз она была предельно сдержанна. Видно было, что этот ее любовничек накрутил ее, внушил, что дочь выросла и не должна мешать ей устраивать личную жизнь. Они сговорились, их теперь двое, и им ничего не страшно, а она, Инна, – одна, совершенно одна.

– Ты… Ты! – захлебнулась Инна негодованием уже в прихожей. Ее колотило. – Ты… неразборчива в связях! А еще меня учишь. Может, это и есть тот самый.. маньяк?

И с силой захлопнула за собой дверь.

Инна сидела на диване, глотая слезы обиды и жалости к себе, и продолжала прислушиваться к звукам, доносившимся из-за двери. Голова кружилась от голода, в животе урчало. Она встала, шатаясь, побрела в кухню, сделала себе бутерброд и чай. Надо было продолжать жить.

Ночью раздался телефонный звонок.

Лена Корсакова сидела на постели, остывая от объятий мужчины, которого, как ей казалось, она полюбила. Судебное заседание назначено на три часа дня, а потому было время немного отдохнуть, прийти в себя.

Гурьев нравился ей, иногда даже казалось, что он – именно тот мужчина, который ей нужен. Он все понимал с полуслова, с одного взгляда, с ним было легко и приятно. Он довольно просто, понимая суть проблемы, объяснил Лене, что называется, на пальцах, как ей следует вести себя с дочерью. И получалось, что надо просто выждать время, чтобы Инна поняла – что жизнь не остановилась и у матери появился наконец мужчина ее жизни. Потенциальный муж. И что в этом плохого?

Сергей умел убеждать, успокаивать. И почти ничего не требовал взамен. Больше того, он всегда находил такие слова, какие хотела услышать Лена. Невозможно было устоять перед теми словами любви, которые он говорил ей. Все было в нем гармонично, он был спокоен и рассудителен, как и положено мужчине. В постели Сережа оказался не таким, быть может, искушенным и требовательным, каким был ее бывший муж, зато более сильным, ласковым, нежным и очень внимательным. Что же касается бытовых проблем, то для него они словно и не существовали вовсе. Они делали все вместе, как-то быстро. И даже приготовление еды стало доставлять Лене удовольствие. После работы она просто летела домой, считала часы, минуты, и ей с самого утра, сразу после расставания с Гурьевым, хотелось, чтобы поскорее уже настал вечер и они снова встретились, чтобы вместе готовили себе ужин, лежали в обнимку перед телевизором и о чем-то говорили, мечтали. И жизнь казалась ей удивительно приятной и полной наслаждений. Получалось, что Корсакова, своего бывшего мужа, она никогда и не любила? Но тогда зачем же она выходила замуж? Просто потому, что он показался ей нормальным, положительным парнем? Если бы она знала, как хорошо может быть с мужчиной, разве бы она вышла за Сашу замуж? С ним все было не так – с самого начала.

Все страхи и проблемы, мучившие ее в последнее время, исчезли. Она стала обращать внимание на такие вещи и явления, которых прежде почти не замечала: природу, запахи, солнце, цветы. Ей казалось, что даже небо поголубело и налилось особенной чистотой и прозрачностью, а солнце согревало изнутри, как любовь мужчины.

Хотелось носить все розовое, белое, светло-зеленое и быть похожей на цветок. На тюльпан.

И все же слова, брошенные Марком и подхваченные Инной, слегка отравляли ее новое и полное радости мироощущение. Марк: «Лена, совершено уже три убийства, понимаешь? Убили двух молодых женщин и девушку… удушили чулком! А вдруг этот Гурьев и есть убийца? Ты же о нем совершенно ничего не знаешь!» И Инна: «Ты… неразборчива в связях! А еще меня учишь. Может, это и есть тот самый… маньяк!»

С тех пор, как были произнесены эти слова, сначала Марком, а потом и Инной, прошла почти неделя. Маньяка так и не нашли. Конечно, глупо было предполагать, что чудесный мужчина, за которого она в душе как бы уже собралась замуж, и есть тот самый маньяк, но тогда почему же она постоянно думает об этом? Уж не потому ли, что с Гурьевым у нее все складывается слишком хорошо? Он просто идеален, этот Сережа!

Она произнесла это имя вслух и почувствовала волнение, словно услышала, как он звонит в дверь: пришел! Удивительно, но она всегда чувствовала его приближение, волновалась, и дрожь ее охватывала приятная, будоражащая.

«Ты же о нем совершенно ничего не знаешь!»

Да, я о нем ничего не знаю, да и знать ничего не хочу. Хотя кое-что ей, конечно, известно. У него есть брат, родной, тот самый, который развелся со своей женой и страдает из-за того, что не может часто видеться с сыном. Сергей работает в фирме своего брата или же они компаньоны. Воспитан, начитан, интеллигентен, кажется, был женат. Или просто жил с кем-то, словом, имеет опыт совместной жизни с женщиной.

Лена встала, подняла с пола сползший с пуфа халат, в котором утром Сережа пил кофе. Поднесла к лицу, вдохнула запах Сережиного влажного после душа тела. Да, это любовь, раз ей нравится вдыхать запах мокрого халата.