Каллик оттащила генератор поля и ингибитор метров на сорок от «Все – мое». Ей оставайтесь разрешить единственную проблему. Если ее ингибитор создаст компенсирующее электромагнитное поле в эффективном радиусе пять – десять метров, то, когда поверхность Жемчужины станет жидкой или газообразной, устройство в ней утонет. Единственный способ избежать этого – привязать к противоположным сторонам прибора концы двух веревок, обмотанных вокруг сферы, причем так, чтобы одна лежала по геодезическому «экватору», а вторая проходила через геодезические «полюса». Таким образом, сила тяготения скомпенсируется натяжением веревок, поддерживаемых твердой поверхностью Жемчужины.

Каллик остановилась, чтобы подумать. Веревки будут держаться, если, конечно, местная нейтрализация поля не вызовет глобальной нейтрализации. Тогда Жемчужина превратится в жидкий или газовый шар, а Каллик, «Все – мое» и «Летний сон» вместе провалятся в его неизвестные глубины.

У хайменоптки не было плеч, чтобы пожать ими. Вместо этого Каллик что-то тихо щелкнула сама себе и стала привязывать тонкие монокристаллические кабели от корабля к генератору поля. Она была фаталисткой. Итак, Жемчужина может стать жидкой. Хорошо, но ведь никто никогда не обещал ей жизнь без риска. Она поспешила на «Все – мое» и оставила на пишущем устройстве корабля послание для Ж'мерлии, что-то вроде «Прощай, приятно было познакомиться». Если она вернется невредимой, то сотрет его.

Она включила питание и отошла, наблюдая.

Ничего не изменилось. Генератор представлял собой компактное устройство, питавшееся от микроволнового пучка, подаваемого со «Все – мое». Ничто снаружи не указывало на то, что он приведен в действие, а сама аппаратура стояла точно там, где она ее установила, и не производила ни звуков, ни движений.

Затем она услышала слабое поскрипывание кабелей, туго натянувшихся под весом генератора. Сам прибор стоял на трех твердых ножках, но сейчас их концы на несколько сантиметров утонули в поверхности Жемчужины.

Каллик осторожно приблизилась к генератору. Его положение оставалось устойчивым, без признаков движения вверх или вниз. Она потрогала один из кабелей, чтобы определить степень его натяжения. Складывалось впечатление, что без них генератор уже утонул бы. В радиусе пяти метров от центра поля, где удерживающие кабели уже скрылись из вида, поверхность выглядела несколько иначе.

Каллик пригнулась. Ее передняя конечность вошла в серую поверхность, но ничего не ощутила.

Она принесла с корабля несколько использованных топливных канистр. Одну из них она бросила так, чтобы та упала возле генератора. Поверхность никак не прореагировала, но металлическая канистра исчезла сразу и без следа. Отсутствие кругов в месте падения говорило скорее о газообразном, чем о жидком состоянии зоны вокруг генератора.

Каллик отошла на несколько шагов. Раз канистра провалилась совершенно свободно, значит, и хайменоптке это удастся без особых трудностей. Но была ли зона скомпенсированного поля достаточно глубокой, чтобы обеспечить полный доступ внутрь? Или же в нескольких метрах внизу лежит твердое дно?

Каллик знала, что, стоя на месте и размышляя, ответа она не получит.

Она вернулась на корабль и, вытащив кусок кабеля, привязала один его конец к скобе на наружной обшивке «Все – мое», а другим обвязала себя вокруг грудного сегмента. Если кто-нибудь захочет совершить на «Все – мое» межпланетный перелет, пока Каллик будет находиться внутри Жемчужины, у нее возникнут большие неприятности.

Больших неприятностей у нее и так полно.

Она подошла к краю скомпенсированной зоны. Несколько секунд постояла, сомневаясь Нет никакой гарантии, что ее действия помогут Дари Лэнг и Хансу Ребке, – да и вряд ли это лучший способ им помочь. Если имеется более оптимальное решение, она обязана найти его.

Пока она так стояла, над ней раздалось громкое «в-шших-х!». Это был фаг, пронесшийся не более, чем в пятидесяти метрах от поверхности. Темная пасть была закрыта, но она может распахнуться в любую секунду.

Каллик просвистела молитвенный призыв к Ресестрес, главному не-божеству официального хайменоптского атеизма, закрыла все свои глаза, сделала шаг вперед и провалилась в неосязаемую поверхность Жемчужины.

Корабль «Несравненный» – несравненно гремящий, ржавый, громоздкий и вонючий – приближался к Гаргантюа. Берди Келли и Джулиус Грэйвз сосредоточили свое внимание на спутниках планеты и ждали, когда изображение Жемчужины станет более подробным, в то время как В.К.Талли застыл перед картинкой гигантской планеты на дисплее.

Берди Келли это было очень по душе. Разработчики Талли сделали так, что тело вживленного компьютера нуждалось в отдыхе, но неорганический мозг продолжал работать постоянно. За последние три дня Берди несколько десятков раз вырывало из глубокого сна прикосновение и вежливое «Можно мне говорить?»

Как следствие – Берди потерял сон.

– Черт бы тебя побрал, Талли. Больше никаких вопросов. Почему бы тебе не пойти для разнообразия к Грэйвзам и не спросить их? Джулиус и Стивен знают в десять раз больше моего.

– Нет, комиссар Келли, это неверно. – В.К.Талли покачал головой, практикуясь в усвоенном человеческом жесте, означающем несогласие, и традиционной человеческой паузе перед тем, как дать ответ. – Они знают больше вашего в гораздо больше раз, чем десять. Может, в сто раз? Дайте мне подумать.

Первый взгляд на Гаргантюа заставил его на время замолкнуть. Однако сейчас он вновь поднимал голову, выходя из мечтательной задумчивости. К облегчению Берди, на этот раз он обратился к Джулиусу Грэйвзу.

– Если вы мне позволите говорить, я бы хотел коснуться сообщений, полученных от Дари Лэнг и от Каллик. Профессор Лэнг утверждает, что Жемчужина – артефакт Строителей, и Каллик с ней согласна. Еще какие-нибудь очевидные факты свидетельствуют об активности Строителей в окрестностях Гаргантюа?

– Нет. Ближайший к Гаргантюа артефакт это – Пуповина, соединяющая Тектон и Опал. – Голос принадлежал Стивену Грэйвзу. – И он единственный, известный в системе Мэндела.

– Благодарю вас. Именно это и говорят мои банки данных, но я хотел бы знать, нет ли здесь несоответствий, как в других областях. – Талли подался вперед и постучал по дисплею, экран которого целиком заполнял Гаргантюа. – Не посмотрите ли вы на это, чтобы высказать свое мнение?

Его указательный палец лежал на оранжево-коричневом пятне ниже экватора Гаргантюа.

– Насчет светлого овала? – спросил Грэйвз, взглянув на дисплей, и сразу же отвернулся к другому экрану, где сенсоры оценивали обстановку в пространстве вокруг Жемчужины. – Извини. У меня нет по нему информации.

Но к его великому изумлению, откликнулся Берди. Наконец-то он знал что-то, чего не знал Грэйвз!

– Это называется Глаз Гаргантюа, – выпалил он. – Газовый вихрь, вечный ураган, около сорока тысяч километров в поперечнике. – Он указал на экран. – Можно даже разглядеть окружающие его завихрения.