— Вы не верите в колдовство? — усмехнулась я.

— Да как вам сказать, — уклончиво произнес Шарков, — не то чтобы не верю, просто никогда не сталкивался с подобными явлениями.

— Ну а вот сейчас столкнулись, — намекая на колдовскую прелесть напитка, сказала я.

— Да, действительно, есть что-то мистическое в этом кофе, — дружелюбно подтвердил Эдуард Игоревич и, переходя к официальной части своего визита, спросил: — Сколько еще требуется денег?

— Как обычно, аванс за три дня.

— Вы мне можете сказать что-нибудь по ходу расследования? — Шарков сделал маленький глоток и поднял на меня свои карие глаза.

— Вообще я даю письменный отчет по окончании дела, могу только сказать, что я напала на след. Вам известно, что Гарулин тоже ищет эти бумаги и вставляет мне палки в колеса?

— Этого можно было ожидать, — невозмутимо констатировал Шарков.

— Ну ладно, это мои проблемы, — так же спокойно сказала я.

— Могу я вам чем-то помочь? — одновременно деловито и любезно поинтересовался Шарков.

— Если бы вы узнали, откуда у Гарулина мой адрес… — медленно и неуверенно произнесла я, впрочем, не особенно надеясь на его помощь.

— Могу я от вас позвонить?

— Конечно, — кивнула я.

Вскоре из гостиной донесся его голос.

— Рита? Доброе утро. Как дела?

После секундной паузы он продолжил.

— Понял, понял, — сочувственно отвечал Шарков и, останавливая Ритины излияния, безо всяких экивоков спросил: — Риток, ты не слышала о такой Ивановой Татьяне Александровне?

Дальше пошли междометия типа «ага» и «угу», которыми Шарков, точно вехами, делил на куски Ритину речь. Свалив посуду в раковину и деликатно дождавшись окончания разговора, я вошла в гостиную, неся недопитый кофе Шаркова.

Протянув ему чашку, я вопросительно посмотрела на него.

— Секретарша Аркадия сказала, что вчера шефу кто-то позвонил, не захотел представиться, только сказал, что это в его интересах. Аркадий с ним разговаривал минут пять, а потом переключил на Риту и велел ей записать ваши координаты. Еще она сказала, что этот человек звонит уже не первый раз, Рита узнала его голос. Это все, что мне удалось узнать, — закончил свою длинную реплику Шарков.

— А она не сказала, в какое время был этот звонок? — попыталась уточнить я.

— Сразу после обеда, то есть в начале третьего.

— Это был мужской голос? — продолжала я свой импровизированный допрос.

— Да, что-то вроде баритона.

— Спасибо за информацию, — поблагодарила я.

— Если это уcкорит расследование… — протянул Шарков.

— Без сомнения, — ободрила его я.

— Да, чуть не забыл, — шутливо заметил он, — вот ваш аванс еще за три дня: шестьсот. И вы говорили о накладных расходах. — Он положил на стол десять стодолларовых купюр и спросил: — Как вы полагаете, сколько еще может продлиться поиск документов?

— Это зависит от ряда обстоятельств, — уклончиво ответила я, не желая брать на себя срочные обязательства, — но, я думаю, не больше недели. — И в свою очередь с тонким юмором спросила: — Это не сильно подорвет ваш бюджет?

Шарков в своей шутливой манере поднял глаза к потолку, словно умоляя Творца небесного о сострадании, и потом, быстро переведя взгляд на меня, наигранно-тяжело вздохнул и усмехнулся:

— Но только не больше недели. — В его карих глазах зажглись озорные огоньки.

Он почесал лоб, поднялся с кресла и, поблагодарив меня за кофе, неторопливой походкой направился к выходу.

Я набрала один из номеров, оставленных мне Шарковым, и, когда на том конце провода сняли трубку, попросила пригласить Рахмонова.

— Да, — раздался через минуту его невеселый голос: видно, он еще не отошел от вчерашней передряги.

— Рашид Рифкатович? Добрый день, — голосом постового милиционера, остановившего пешехода, переходившего дорогу в неположенном месте, произнесла я.

— Здравствуйте, кто это? — недовольно спросил он.

— Вы меня не знаете, но к сути дела это не относится, нам необходимо поговорить.

— Что за таинственность, — не слишком вежливо отозвался он, — и о чем нам говорить?

— У вас вчера ничего не пропало, например небольшой сверток? — с легким налетом садизма спросила я.

На том конце провода повисла длинная пауза, чувствовалось, что абонент в замешательстве. Наконец он собрался с мыслями.

— Что вы хотите? — в его голосе звучала неподдельная тревога.

— Я же, по-моему, ясно сказала — поговорить. — Его удручающая неспособность быстро соображать извинялась внезапностью моего звонка.

— Но… но… — растерянно запинался Рахмонов.

— Короче, знаете кафе «Березка»? Подъезжайте к нему в час пятнадцать и остановитесь рядом, поняли меня? — жестко отчеканила я.

— Хорошо, я буду, — обреченно согласился Рахмонов.

— Не опаздывайте и приезжайте один, — закончила я и положила трубку.

* * *

Над городом тускнело унылое осеннее небо в пепельно-сизых облачных разводах, за двое суток набивший оскомину дождь перестал, но сырой холодный воздух пробирал до костей.

Я остановила машину за углом и взглянула на часы: ровно час. Я специально приехала раньше срока, чтобы предупредить всякие неожиданности: никогда нельзя быть уверенным в человеке, находящемся в состоянии стресса или депрессии, а именно в таком состоянии находился сейчас Рахмонов.

Но ничего неожиданного не произошло. «Десятка» Рахмонова подъехала вовремя. Я подождала еще минут пять и направилась к ней.

Подойдя к машине, я постучала по стеклу и, когда оно опустилось, сказала:

— Добрый день, откройте заднюю дверь.

Рахмонов недоверчиво посмотрел на меня, но подчинился. Я села на заднее сиденье и, захлопнув за собой дверцу, приступила к психологической обработке.

— Как вы уже, наверное, поняли, это я вам звонила.

Рахмонов сел вполоборота, чтобы видеть меня, и я, немного помолчав, продолжила:

— Это вы убили Ларионова, — не столько спрашивая, сколько утверждая, сказала я.

— Кто вы такая? — вызывающе спросил он, тем не менее беспокойно заерзав.

Я, выдержав небольшую паузу и глядя на его бледный профиль, ответила:

— Меня зовут Татьяна Александровна, но давайте договоримся: в дальнейшем вопросы задавать буду я, и если вы на них ответите правильно, то я, может быть, верну вам ваши шмотки с кровью Ларионова, хотя долг обязывает меня сдать их в прокуратуру.