Здесь, казалось, мало что изменилось с момента ее отсутствия. И, хотя полумрака белой ночи было недостаточно для того, чтобы детально рассмотреть все, Анна не заметила сколько-нибудь серьезных перестановок, а тем более — ничего, что могло бы связать ее с присутствием в доме нового хозяина.

Возможно, у так называемого «барона» просто еще не хватило времени, чтобы переустроить все в кабинете на свой вкус, но, осматриваясь, Анна вдруг подумала о том, что на самом деле он просто ничего не захотел менять. Как в свое время и Владимир, принявший решение оставить все в кабинете, как есть, — в память об отце. И, уловив схожесть мотивов (или придумав ее себе!), Анна почувствовала смятение. Личность «барона» тревожила ее своей загадочностью. Еще несколько часов назад, говоря с Никитой, она была совершенно уверена в том, что новый хозяин имения — самозванец, но, оказавшись сейчас в кабинете, она вдруг засомневалась в правильности сделанного ею вывода. Но если так, то что же узнал отец перед смертью?

Внезапно Анна услышала за дверью какой-то шорох и вздрогнула — неужели «барон» вернулся? Она, на мгновение испугавшись, быстро взяла себя в руки и оглянулась в поисках места, где бы могла спрятаться. Конечно же — старые гобеленовые шторы, крупными волнами спускавшиеся от самого потолка! Анна стремительно шагнула к окну и замерла, спрятавшись в широких складках тяжелой, непрозрачной ткани — и вовремя! В кабинет кто-то вошел — по шуршанию подола юбки, Анна поняла, что это — женщина. Она явно старалась идти по паркету на носочках, но на ковре звук ее шагов утонул в глубоком ворсе, и Анна на миг затаила дыхание, чтобы понять, что делает сейчас в кабинете еще одна ночная гостья.

И тут случилось и вовсе неожиданное — от стены у окна раздался знакомый, характерный скрипучий звук: это открылась дверь в потайную комнату, где когда-то князь Долгорукий встречался с Марфой. Вошедший человек осветил кабинет лампой, которую держал в руке, и голосом, в котором Анна немедленно узнала «барона», с раздражением спросил:

— Что вы делаете здесь, Мария Алексеевна, в такой час и в мое отсутствие?

— Я? — визгливым тоном переспросила Долгорукая (а это была она!). — Мне просто не спалось.

— Ах, так у вас бессонница! — многозначительно усмехнулся «барон». Она услышала, как он поставил лампу на стол, потом взял со стола какую-то коробочку (тихо, но явственно звякнул крючочек откинутой крышки), а дальше — только шум борьбы и сдавленные стоны Долгорукой, все умолявшей не трогать ее. Сопротивление длилось недолго, и вскоре Мария Алексеевна затихла — было понятно, что «барон» усадил ее на кресло близ стола, и какое-то время до Анны доносились только всхлипы Долгорукой и все тот же странный, медицинский звук, как будто стекло и металл соприкасались друг с другом. Наконец Долгорукая испустила протяжный вздох и, судя по всему, очнулась.

— Зачем вы делаете это со мной, Жан? — усталым и бесцветным голосом спросила она, и Анна не преминула отметить: так вот, кого здесь называют «Жан»! Теперь понятно, чьих рук — поджог имения ее семьи. Анна сильно сжала губы — боль и ненависть переполняли ее, но выдать себя она не имела права — на карту было поставлено слишком многое.

— А зачем вы, княгиня, явились в мой кабинет среди ночи? Что искали здесь, зная, что меня в доме нет? — глухим и равнодушным голосом спросил «барон».

— Я… на память, — пролепетала Долгорукая, — хотела взять что-нибудь на память.

— Что-то я не помню в вашей истории болезни диагноза клептомания, — недобро хмыкнул «барон». — Вы лучше скажите, что пытаетесь разузнать? И главное — для чего? Разве вы не получили того, что я вам обещал? Или с вами плохо обращаются? Если Полька что не так сделала — только скажите, выгоню взашей, эта баба, даром что вольную получила, все равно ничего другого, кроме как по-собачьи хозяину служить, не умеет. Так в чем же дело, Мария Алексеевна? Чего вы ищете? Сами что придумали или надоумил кто?

— Я в чужих советах не нуждаюсь! — вскинулась княгиня.

— А вот это я знаю хорошо, — продолжал «барон». — Так значит, сами что-то затеяли? Только вот что, дорогая княгинюшка… — по тому, как дернулась Долгорукая, всей спиной втиснувшись в кресло (Анна слышала, как заскрипели крючки на ее корсете), она поняла, что «барон» вплотную, приблизившись к княгине, навис над нею с угрозами, — со мной этот фокус не пройдет! Я наслышан, как вы можете быть благодарной, особенно по отношению к тем, кто немало доброго сделал для вас.

— Что вы, Жан, Иван Иванович, что вы… — заелозила Долгорукая.

— Я вам — не супруг ваш слабохарактерный да покалеченный, — прошипел «барон». — Я себя обмануть не дам…

— Вот она где! — вдруг раздался от двери в кабинет голос Шулера, за которым Анне послышалось и виноватое причитание Полины.

— А! Явились, голубчики! — воскликнул «барон». — Опять Полина проспала?

— Соснула, соснула малость, хозяин, — принялась было голосить Полина, бухаясь перед дверью на колени, но, по-видимому, «барон» одарил ее столь выразительным взглядом, что она тут же перешла на шепот, — виновата я, только прикорнула чуток, а она, окаянная, шасть — ключ у меня из кармана вынула и бежать.

— Малость? — бросился приструнить жену Шулер. — Да от твоего храпа полдома проснулось!.. — Кажется, он замахнулся на Полину, и та тихонько взвизгнула, отстраняясь от его руки. — Я, ваше сиятельство, как понял, что Полька опять проштрафилась, так сразу — наверх, ну а потом — княгиню искать бросился.

— Какая расторопность! — язвительно сказал «барон». — Ты бы лучше прежде за ней смотрел, а то исправлять-то все мастера. Ладно! Довольно суеты, ведите сейчас же княгиню в ее комнату, да на сей раз заприте на ключ и к кровати привяжите.

— Так она уж спит, поди, — подала голос Полина.

— Это пока лекарство действует. — «Барон» перешел к креслу за столом, пропуская управляющего к Долгорукой. — Кто знает, как скоро она встанет и что еще учудит… Да осторожнее с нею, чтобы не упала, не разбила себе чего, нам здесь врач ни к чему. Ступайте!

Было слышно, как Шулер с Полиною повели княгиню наверх, а «барон», догадалась Анна, принялся осматривать кабинет и предметы на столе, пытаясь понять, удалось ли что-то обнаружить княгине или нет. Потом Анна услышала, как он открывает сейф, и не удержалась — выглянула из-за шторы, но, увы, судя по всему в сейфе никаких бумаг «барон» не хранил: там стояла знакомая ей шкатулка с драгоценностями и лежали приходные книги имения. Когда «барон» вынул ключ из замка, закрывая сейф, в кабинет вернулся управляющий.

— Все в порядке, ваше сиятельство, — с подобострастием изогнувшись доложил Шулер. — Спит как убитая.

— Ты вот так не шути, — почему-то озлился «барон». — Мне лишние проблемы ни к чему!

— Не извольте беспокоиться, Иван Иванович, — тут же стал оправдываться Шулер, — но и волоска с ее головы не упадет.

— То-то же, — вздохнул его хозяин. — Ну что у вас еще?

— Так ведь… — замялся было Шулер. — Она приехала.