особых талантов и интересов, иногда возникало и „анларжисман“ Феодал-Титькин через песенку: „Сухотин, Сухотин – пташечка…“ посредством ступени „Сухотин, Сухотин, Сухотитечькин…“, откуда: Сухотитькин и просто Титькин. Р.И. Аванесов прозывался Крупный, так как в одной ведомости на „литербеторное снабжение“ (паек по литере Б) Р.И. был поименован „крупный профессор“. А.Б. Шапиро именовался Обраменько Борищ (где намек на „Синтаксис“ педагога Абраменко, коего как автор учебника заменил А.Б.). При этом фамилия А.Б. склонялась по 1-му склонению: у Шапиры, к Шапире, с Шапирой… М.В. Сергиевский был возведен в шотландский ранг яко: мак-Сим, а я имел два наименования: бытовое – Шерелев и „парадное“ – Александр, глаголемый Сукин (по имени одного персонажа „Гистории о Великом князе Московском“ А.М. Курбского, о чем я писал „кандидатскую“ работу у Д.Н., оканчивая университет» [Язык и личность: 174 – 178].

«Символические ресурсы при этом, по российским условиям, черпаются в не до конца официализированной идеологии и вместе с тем области, в которую все так или иначе проецируется – в области гуманитарной науки» [66, с. 174].

По мере того, как писался этот очерк, становилось ясно, что помимо классических трудов прошлого просто необходимо включить в круг рассмотрения дополнительно в качестве исходного материала целый ряд других источников: записные книжки и дневники, корреспонденцию, автобиографии и биографии. Ведь только из таких источников можно почерпнуть сведения о том, как ученый в действительности проводил свои исследования, об интеллектуальных и социальных влияниях, сопутствующих им, о случайных находках идей и данных, о заблуждениях, оплошностях, отклонениях от первоначального плана работы и о всяких других эпизодах, которые редко попадают в опубликованные материалы. Рассказ о человеке или рассказ о самом себе это частично рассказ об эпохе [128, с. 3, 18 – 19].

Удивительно, но попытка написать историю советской лингвистики второй половины XX века началась именно с персоналий. В 1968 году В.Я. Лоя опубликует «Историю лингвистических учений», которую начнет с фразы:

«Ни одна наука не может успешно развиваться без изучения своей истории».

К концу 60-х в чем-то и советское языкознание уже представляло собой историю. Поэтому автор смог писать о «достижениях советского языкознания». Однако история советского языкознания в его представлении – это история отдельных личностей: Л.В. Щербы, В.А. Богородицкого, Е.Д. Поливанова, Д.Н. Ушакова, М.А. Пешковского, И.Ю. Крачковского, Н.В. Юшманова, Д.В. Бубриха, Я. Эндзелина, Л.А. Булаховского, С.П. Обнорского, В.В. Виноградова и В.М. Жирмунского. Двое из перечисленных в момент создания книги были живы, еще трое – умерли в начале 60-х. Можно сказать, что В.Я. Лоя по «горячим следам» писал свою историю. Но, как уже было сказано, это была история в лицах. Вот как выглядел фрагмент книги, посвященный В.М. Жирмунскому:

«В.М. Жирмунский. Виктор Максимович Жирмунский (род. 1891) – выдающийся советский филолог-германист. В 20-х гг. он выпустил интересные исследования по поэтике и разработал очень обстоятельный труд о „Фаусте“ Гете. В дальнейшем Жирмунский больше работает как языковед-германист, обращая значительное внимание и на немецкий фольклор. Из многочисленных трудов Жирмунского сами главными являются „История немецкого языка“ и „Немецкая диалектология“» [108, с. 257 – 258].

Объяснение выбору такого жанра в советской исторической литературе по языкознанию можно «вычитать» из работы И.Е. Аничкова «Очерк советского языкознания» 1973 года:

«В советском языкознании положение в буквальном смысле невероятно неблагополучное. Если описать его, не сказав предварительно о причинах такого неблагополучия, слушатель или читатель не поверит сообщаемому, заподозрит значительные преувеличения и неточности. Подготовить читателя к тому, чтобы он поверил сообщаемым ему невероятным, хотя и достоверным, фактам, можно только предварительно познакомив его с причинами создавшегося положения. Эти причины начали действовать в ранние годы Советской власти, даже еще в дореволюционное время. Изложение их неизбежно должно принять форму краткого очерка советского языкознания. Пятидесятилетие существование советского языкознания удобно рассматривать по периодам и лицам, каждое из которых одно за другим в тот или иной период играло в нем главную роль. Таких лиц и, соответственно, периодов было четыре: Н.Я. Марр, И.И. Мещанинов, В.В. Виноградов и В.М. Жирмунский».

Познакомимся с фрагментами книги, посвященным двум последним языковедам:

«Виктор Максимович Жирмунский (1891 – 1971) имел секрет и представляет проблему. Секрет его состоял в следующем: будучи по национальности евреем, он в ранней молодости, еще в дореволюционные годы, стал православным по убеждениям и до самой смерти оставался в какой-то мере православным, что не мешало ему с самого октября всегда быть по отношению к Советской власти вполне лояльным. Проблема, которую он представляет, такая: был ли он литературоведом или языковедом или как тем, так и другим? Эта проблема решается следующим, непредвиденным образом: он был крупным литературоведом, на определенном этапе своего научного поприща поставившим перед собой цель переключиться на языкознание, но, хотя и достигшим этой цели видимым образом, по существу потерпевшим тут неудачу и грамотным языковедом не ставшим. Избранная им литературоведческая тема и его обращение в православие были взаимосвязаны. Он специализировался по теме „немецкий романтизм“, который он трактовал широко и глубоко, с охватом его религиозного характера, его влияния на русское славянофильство в широком смысле, включающее Тютчева и Достоевского, воспринимавшееся им (не строго правильно) как наш русский романтизм, и на более поздний русский символизм, вершиной которого он справедливо признавал Александра Блока <…> Главная лингвистическая работа его – „Учебник истории немецкого языка“ – страдает очень существенными недостатками. Лже-лингвист И.И. Мещанинов написал на нее положительную рецензию. Другая лингвистическая работа, точнее, серия работ его, посвященная описанию имевших распространение на территории Советского Союза диалектов немецкого языка, по отзывам компетентных специалистов, составлена небрежно, неоригинальная и не является надежным источником по немецкой диалектологии. Хотя В.М. Жирмунскому и удалось видимым образом достигнуть поставленных им перед собой целей, он в лингвистике не только не сумел послужить науке и принести общественную пользу, но невольно принес прямой и большой вред, впав в дурной историзм и способствовал насаждению у нас пассивного и неэффективного грамматико-переводного метода преподавания иностранных языков <…>

Виктор Владимирович Виноградов (1895 – 1969), в 1951 году стал преемником И.И. Мещанинова на постах директора Института языка и мышления им. Н.Я. Марра, переименованного в Институт языкознания, и академика-секретаря Отделения литературы и языка АН СССР. На первом из этих постов он оставался до 1957 г., на втором – до 1963 г. Он был русистом, историком русского литературного языка. Его работы в этой области – из них основная „Очерки по истории русского литературного языка XVI – XIX вв.“ (1934 г.), – получили положительную с