И уже совсем Наполеон бросит армию и уедет в Париж - якобы, за пополнением. Оставляет он ее тайно, не отдав приказа. И даже напротив, приказав скрывать свое отбытие несколько дней. Поэтому данный отъезд с полным основанием можно называть бегством. «Великая» армия поручается маршалу Мюрату. Надо сказать, не самый удачный выбор. Он был неплохим кавалерийским начальником, но стратег из Мюрата, мягко говоря, так себе. Впрочем, поскольку «Великой» армии фактически уже не существовало, Мюрат вряд ли что-то мог испортить своим командованием.

Генерал Бертье сообщает Наполеону: «Большая часть артиллерии приведена в негодность вследствие падежа лошадей и вследствие того, что у большинства канониров и фурлейтов отморожены руки и ноги… Дорога усеяна замерзшими, умершими людьми… Государь, я должен сказать вам всю правду. Армия пришла в полный беспорядок. Солдат бросает ружье, потому что не может больше держать его; и офицеры и солдаты думают только о том, как бы защитить себя от ужасного холода, который держится все время на 22–23 градусах. Офицеры генерального штаба, наши адъютанты не в состоянии идти. Можно надеяться, что в течение сегодняшнего дня мы соберем вашу гвардию… Мы неминуемо потеряем значительную часть артиллерии и обоза… Неприятель преследует нас все время с большим количеством кавалерии, орудиями на санях и небольшим отрядом пехоты».

И продолжает далее: … «В данную минуту, государь, с нами ведет войну не неприятель, а ужаснейшее время года, мы держимся только благодаря нашей энергии, но вокруг нас все замерзает и не в состоянии приносить никакой пользы. Посреди всех этих бедствий вы можете быть уверены, ваше величество, что все, что окажется в силах человеческих, будет сделано ради спасения чести вашего оружия. Двадцать пять градусов мороза и обильный снег, покрывающий землю, служат причиной бедственного состояния армии, более не существующей».

Так 16 (4) декабря закончится Отечественная война 1812 года. Приказом по корпусам русской армии Кутузов объявляет о начале Заграничного похода. Но пока небольшая передышка, многие военные, длительно находившиеся в войсках, получают отпуска. Поэтому и надеются Маша и Наталья на встречу со своими любимыми.

Но сейчас некогда переживать, надо действовать. Нужно разобраться с пленными, устроить их куда-нибудь на работу - просто так кормить их никто не собирался - слишком жирно будет. Надо следить за состоянием Полины и маленькой Сонечки, надо готовиться к родам Машеньки, надо, надо, всем что-то от нее надо! И как ни устала Наталья от роли самой главной хозяйки здесь, она должна быть ею, чего бы то ни стоило.

Но сейчас можно немного расслабиться и даже поплакать от усталости. Но тут в комнату, тихонько постучавшись, вошла Варвара и, неслышно подойдя к Наталье, просто крепко обняла ее, погладила по голове и стала шептать какие-то успокаивающие слова, те, что говорит каждая мать своему плачущему ребенку. Ее теплые руки ласкали женщину, вытирали слезы, несли покой и радость. Они просто обнялись и сидели спокойно, даря друг другу свет и любовь.

Успокоившись и выдохнув, Наталья тихо сказала:

- Как хорошо, что я встретила вас около метро, как я рада, что вы рядом!

- А уж как я рада, деточка моя, что ты меня тогда подобрала вместе с моими цветочками и перенесла сюда. Вы с Мишей теперь - мои дети, так что сегодня я стала бабушкой! Хоть и приблудной!

- И ничего не приблудной, а самой родной.

- Меня Миша просил быть крестной Сонечки, расскажи потом, что мне делать, я ведь путем ничего и не знаю, - так незаметно Варвара перешла с Натальей на «ты», хотя раньше держала дистанцию более официального обращения.

Посидев спокойно еще пару минут, она заставила Наталью лечь, подоткнув со всех сторон одеяло.

- Мне мама так делала, я говорила, чтобы она меня в конвертик завернула, - уже засыпая, пробормотала Наталья. Варвара перекрестила ее со словами: «Спи, деточка моя» и вышла из комнаты.

А Наталье снился сон про Натали - впервые за все это время. Она видела ее в больнице, в женском отделении - она тоже была беременна и с удивлением наблюдала на УЗИ и поражалась, как врач что-то может видеть на этом темном экране.

С радостью она слушала его комментарий, что она ждет мальчика, и тот развивается вполне по норме. Хотя Натали уже потихоньку привыкла к чудесам окружающей жизни, обстановка больницы, необычные обследования, множество беременных женщин, отношение врачей - все ее поражало. Она даже тихо расплакалась, когда вышла из кабинета, и когда не менее взволнованный Серж спросил ее, в чем дело, она только и смогла сказать:

- У нас мальчик, сын, ты понимаешь, я слышала его сердце и видела на экране, хотя, честно говоря, ничего не смогла разглядеть!

И Серж крепко обнял ее и тоже вытер невольные слезы. Он радовался той цепи случайности, которая привела ее к знакомству с этой женщиной - иногда очень наивной, совсем не знающей жизни, иногда поражающей его своими потрясающими знаниями о прошлой истории России.

А еще он радовался своему сыну - у него было много связей, но ни одна женщина не смогла забеременеть от него, и он уже поверил диагнозу врачей о своей бесплодности. Они стояли в коридоре, не замечая никого и ничего, а люди обходили их, кто ворча, а кто и разделяя их чувства.

Наталья тоже радовалась счастью напарнице и немного ей завидовала. Тут это сон прервался, и женщина заснула уже без сновидений. Завтра был день, полный забот и хлопот, и встречать его надо было с новыми силами.

Глава 21. Глава 21. Судьбы пленных и другие заботы.

Глава 21. Судьбы пленных и другие заботы.

Утром на Наталью, как всегда, навалилась целая гора дел. Адъютант Александра, передав письмо, поехал дальше, его родные жили где-то под Смоленском, ему можно было вернуться к ним, он свою миссию выполнил.

А Наталье надо было отправить в Болдинский монастырь подводу с ящиками. Конечно, было бы правильнее заранее предупредить монахов о таком «подарке» и переговорить с архимандритом, но времени на это просто не было. Женщина надеялась, что Давыдов, как удалой гусар, сам справится с этой проблемой. И ей было интересно, все ли трофеи доходили до начальства. Где-то ранее она читала, что казаки атамана Платова вовсе не гнушались присваивать себе содержимое обозов, которые они отбивали, по принципу