— Я помню, — сказал Келедрос, — когда узнал про Грехопадение.

Отсек Келедроса был сравнительно чистым. Другие рабы с «Гекатомбы» и в мыслях не смели посягать на это место. Келедрос кровью, смешанной с песком, начертал на стенах сложные узоры из рун. Его зеленый металлический доспех лежал у стены. Эльдар выковыривал кровь, засохшую между зубьями его цепного меча. Кровь морского змея оказалась исключительно липкой, и извлечь ее из механизма стало целой проблемой.

— Грехопадение? — переспросил Аларик.

— Я забыл, человек, что ты не слишком сведущ в нашей жизни. Некоторые из вас изучают нас, я знаю: биологи вашей Инквизиции. Чтобы лучше убивать нас, конечно. Но не ты.

— Я знаю, что вы ксеносы.

— Странно. Когда-то я тоже знал про вас только это.

Обратный путь из Глаза Пустоты был крайне напряженным. Веналитор стоял, сердито поглядывая на них, у штурвала «Гекатомбы», держа в руке голову демона-чемпиона Аргутракса. Множество рабов погибло, и Хаггард не успевал управляться с ранеными. Орки, вынужденные дожидаться лечения в последнюю очередь, поскольку исцелялись очень хорошо, ссорились друг с другом в своей загородке. Аларик искал Келедроса. Еще на заре его карьеры в качестве Серого Рыцаря ему стало ясно, что спасший тебе жизнь заслуживает по меньшей мере нескольких слов благодарности, а от возможности обрести союзника на Дракаази, пусть даже ксеноса, нельзя было отказываться.

— Очень давно моя раса правила галактикой, — продолжал Келедрос, — точно так же как твоя пытается править ею теперь. Мы были художниками и эстетами, в то время как вы — воинами. Мы брали миры и делали их красивыми, вместо того чтобы просто поселяться на них, подобно насекомым в гнезде.

— И все напрасно, — сказал Аларик.

Келедрос бросил на него насмешливый взгляд:

— Вот именно, но мы были заносчивыми, высокомерными. Моим сородичам было свойственно кое-что из того, что я вижу и в твоей расе. Они потакали своим низменным инстинктам. Варп заметил это. Из греховной гордыни моего народа родилась… одна из величайших сил варпа. Я не могу об этом говорить. Она до сих пор терзает нас и пожинает свою жатву и среди человечества тоже.

— Сдается мне, что обычно ксеносы не говорят про это с людьми.

— Разумеется, нет. Многие сочли бы меня изменником за эти слова, но я изменник уже потому, что выжил здесь, среди всей этой… грязи.

— Тогда зачем говорить об этом мне?

— Потому что я вижу ее и в этом мире тоже, и в вашем Империуме. — Келедрос поднял глаза от цепного меча. — Грехопадение убило лучшую часть моего народа. Лишь те, кто понял, что это приближается, спаслись на своих межзвездных кораблях. Мой народ, столь развитый по сравнению с твоим, был почти уничтожен. Задумайся, что очередное Грехопадение сделает с вами. Не думай, что ты заметишь его наступление или что оно еще не началось. В этот самый момент ты живешь благодаря гибели твоих соплеменников и не сознаешь этого.

— Я не могу поверить в это, — сказал Аларик. — Должна быть какая-то надежда.

Келедрос поднял бровь:

— Почему?

— Потому что без нее нам конец.

— Вам в любом случае конец. Веришь ты на самом деле в спасение или нет — это неважно. Смерть есть смерть.

— Возможно, все, что ты говоришь, правда, и все это — предсмертная агония человеческой расы, но, даже если это так, я не утрачу веры. Надежда должна быть, и я должен сражаться за своего Императора против Хаоса и его слуг. Вот и все.

— Это безумие.

— Нет, это просто значит быть человеком.

— Вот как? Именно поэтому вы сумели расселиться по звездам и основать этот Империум, несмотря на очевидную примитивность вашего разума?

— Именно так, — сказал Аларик. — Мы верим. Я думаю, дело в этом.

— Чего только не бывает в галактике, — вздохнул Келедрос.

— Тут я с тобой согласен.

Келедрос отложил цепной меч в сторону и взялся за доспех. Как и оружие, он был старым и помятым, но ухоженным. Без доспеха тело Келедроса оказалось тонким, но мускулистым, полная противоположность могучему телосложению самого Аларика. Эльдар был весь в шрамах, и, как и у Аларика, не все они были следами боевых ранений. На теле ксеноса были вырезаны руны. Это были символы, значение которых едва улавливалось: половина лица безо рта, рука, стилизованный клинок, сплетавшиеся друг с другом в сложном рисунке.

— Я полагаю, Серый Рыцарь, что ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать устройство вселенной, — сказал Келедрос.

— Я пришел поблагодарить тебя.

— В этом нет необходимости. Никому из нас не выгодно потерять нашего лучшего бойца.

— Ты рисковал.

— Не рискуя, едва ли возможно выжить на Дракаази. Спасаясь от смерти, мы лишь бежим в ее раскрытые объятия. Мои собственные шансы на спасение возрастают, если ты рядом со мной, поэтому я пошел на риск, чтобы предотвратить твою гибель. Любой, кто реально оценивает наше положение, сделал бы то же самое. Более того, ты идешь на значительный риск, охотно беседуя с ксеносом, которого твоя раса презирает, а значит, у тебя тоже есть причина находиться здесь.

Аларик перегнулся через ограждение и глянул вниз, на главную камеру. Отсек Келедроса находился этажом выше, и отсюда ему было прекрасно видно, что происходит среди рабов «Гекатомбы».

— Посмотри, — сказал он.

Келедрос стал рядом с ним.

— На что?

— На зеленокожих.

— На этих животных? Я стараюсь как можно меньше осквернять взор их видом.

— Тогда попытайся понаблюдать за ними, впервые в жизни.

Орки, те, которые вышли из Глаза Пустоты относительно целыми, дрались друг с другом в своем грязном загоне. Одноухий стоял в стороне, выкрикивая оскорбления и одобрительно ворча.

— Они нападают лишь друг на друга, — сказал Келедрос, — поскольку знают, что в противном случае люди объединятся против них. Они трусы.

— Неверно, — ответил Аларик. — Смотри.

Одноухий растащил двух сцепившихся бойцов. Он отвесил проигравшему затрещину, так что тот отлетел прочь. Победителя он хлопнул по спине, точно так же, как поздравлял Аларика, когда тот отрубил голову демону, и отвернулся, наблюдая, как дерутся остальные зеленокожие.

— Вон тот, — отметил Келедрос, — он там главный.

— Верно.

— Но у животных так и положено. Сильнейший правит.

— И он этим пользуется. Он тренирует их, делает их сильнее.

— Он просто хочет выжить.

— Мы все хотим выжить, эльдар. У Одноухого есть план, и этим он превосходит большинство людей здесь. Подумай сам, лучший способ для орков уцелеть на Дракаази — это стать необходимыми. В этом случае они могут рассчитывать, что Веналитор не лишит их жизни за просто так. Чем лучше они дерутся, чем лучше представление, устроенное ими для толпы, тем дольше они будут жить.