Марсден склонил голову и неслышно произнес: «Спасибо, миледи».

– Теперь я перехожу к миссис Холкомб, в прошлом миссис Клифтон. Ей завещается викторианская брошь, которую леди Баррингтон надевала в день свадьбы своей дочери и которая, она надеется, – я цитирую по завещанию – «поможет миссис Холкомб вспоминать счастливые времена, которые они проводили вместе».

Мэйзи улыбнулась, но могла лишь гадать, когда и куда ей удастся надеть такое сокровище.

Мистер Сиддонс перевернул страницу, подтолкнул вверх по переносице очки-половинки и продолжил:

– «Я завещаю Джессике Клифтон, урожденной Пиотровска, любимую акварель моего дедушки „Шлюз в Кливленде“ кисти Тёрнера. Надеюсь, картина вдохновит ее, поскольку верю, что девочка обладает большим талантом, которому надо предоставить все возможности расцвести».

Джайлз кивнул. Он хорошо помнил, как мать объясняла ему, почему хотела, чтобы Джессика унаследовала желанного Тёрнера.

– «Своему внуку Себастьяну Артуру Клифтону, – продолжал мистер Сиддонс, – я завещаю сумму в пять тысяч фунтов, которую он получит по достижении совершеннолетия девятого марта тысяча девятьсот шестьдесят первого года».

Джайлз снова кивнул. Пока без сюрпризов.

– «Оставшаяся часть принадлежащего мне имущества, включая двадцать два процента компании „Пароходство Баррингтонов“, а также Мэнор-Хаус, – мистер Сиддонс не удержался и глянул в сторону леди Вирджинии Фенвик, сидевшей на краешке стула, – оставляю моим любимым… дочерям Эмме и Грэйс в полное их распоряжение, за исключением моей сиамской кошки Клеопатры, которую я оставляю леди Вирджинии Фенвик, потому что у них так много общего. Они обе красивые, ухоженные, самовлюбленные, коварные и ловко манипулирующие людьми хищницы, которые считают, что все на свете лишь для того, чтобы служить им, включая моего потерявшего голову сына, который, я могу лишь молиться, разрушит, пока не поздно, чары, которыми леди Вирджиния его опутала».

На лицах отражалось потрясение, со всех сторон летел тревожный шепот. О подобном никто даже не помышлял. Мистер Клифтон, однако, оставался в высшей степени спокойным. Но для описания состояния Вирджинии это слово не подошло бы: она что-то яростно шептала в ухо Джайлзу.

– На этом чтение завещания окончено, – объявил мистер Сиддонс. – Если есть вопросы, буду рад ответить на них.

– Только один, – сказал Джайлз, прежде чем кто-то другой успел подать голос. – Сколько у меня времени, чтобы оспорить завещание?

– Вы можете подать апелляцию в Верховный суд в любое время в течение следующих двадцати девяти дней, сэр Джайлз, – ответил мистер Сиддонс, предвидевший как суть вопроса, так и его вероятный источник.

Если и были другие вопросы, сэр Джайлз и леди Вирджиния не слышали их, поскольку стремительно покинули комнату, не сказав более ни слова.

– Я сделаю все, что угодно, родная, – молил он. – Но прошу тебя, пожалуйста, не расторгай нашу помолвку.

– В каком свете я предстану после того, как твоя мать унизила меня на глазах твоих родных, друзей и даже слуг?

– Я понимаю, – успокаивал Вирджинию Джайлз. – Очень хорошо понимаю тебя, но мама была явно не в своем уме. И не сознавала, что творит.

– Говоришь, сделаешь все, что угодно? – спросила Вирджиния, вертя в пальцах обручальное кольцо.

– Что угодно, милая.

– Так вот, первое, что ты должен сделать, – это уволить свою секретаршу. А замену ей дать только после моего одобрения.

– Считай, сделано, – покорно сказал Джайлз.

– Завтра же ты поручишь ведущей адвокатской компании опротестовать завещание и, независимо от последствий, будешь биться не на жизнь, а на смерть за нашу победу.

– Я уже проконсультировался с королевским адвокатом сэром Катбертом Мэкинсом.

– Не на жизнь, а на смерть, – повторила Вирджиния.

– Не на жизнь, а на смерть, – эхом откликнулся Джайлз. – Что-то еще?

– Да. Когда на следующей неделе будут разосланы свадебные приглашения, я, и только я одна буду утверждать список гостей.

– Но люди могут подумать…

– Вот именно. Я хочу, чтобы каждый, кто был в той комнате, знал, каково чувствовать себя отвергнутой. – (Джайлз опустил голову.) – А, понятно, – продолжила Вирджиния, стягивая обручальное кольцо. – То есть ты в действительности и не собирался делать «все, что угодно».

– Собирался, родная. Я согласен: ты сама можешь решать, кого приглашать на свадьбу.

– И последнее. Ты дашь указание мистеру Сиддонсу добиться постановления суда, по которому все до единого Клифтоны будут выселены из Баррингтон-Холла.

– Но где же им жить?

– Мне наплевать, где им жить. Настало время тебе наконец решить, с кем строить дальнейшую жизнь – со мной или с ними.

– Я хочу дальнейшую жизнь провести с тобой.

– Значит, решено.

Вирджиния вернула на палец обручальное кольцо и начала расстегивать блузку на груди.

Когда зазвонил телефон, Гарри читал «Таймс», а Эмма – «Телеграф». Открылась дверь, и в комнату для завтрака вошел Денби.

– Звонит ваш издатель мистер Коллинс, сэр. Он спрашивает, не могли бы вы уделить ему минутку.

– Сомневаюсь, что обойдемся минуткой, – вздохнул Гарри, сворачивая газету.

Эмма так увлеклась статьей, что даже не подняла глаз, когда муж покинул комнату. Дочитала она как раз к моменту его возвращения.

– Давай угадаю, – предложила она.

– Билли засыпали звонками почти из всех национальных газет, а также и с Би-би-си: все спрашивают, не хочу ли я выступить с заявлением.

– И что ты ответил?

– Без комментариев. Я сказал, что не хочу подливать масла в огонь.

– Очень сомневаюсь, что Билли Коллинса удовлетворил такой ответ. Ему же надо продавать книги.

– Да ничего другого он и не ожидал, поэтому не жалуется. Сказал, что собирается отправить третье издание в мягкой обложке в начале следующей недели.

– Хочешь, почитаю, что пишет «Телеграф»?

– А надо? – Гарри уселся обратно за стол.

Эмма проигнорировала его ответ и начала читать вслух.

– «Вчера состоялась свадьба сэра Джайлза Баррингтона, кавалера ордена Военного креста, члена парламента, и леди Фенвик, единственной дочери девятого графа Фенвика. Невеста была в платье, смоделированном мистером Норманом…»

– Ну хоть от этого избавь меня, – взмолился Гарри.

Эмма пропустила пару абзацев:

– «На церемонии, имевшей место в Вестминстере, в церкви Святой Маргариты, присутствовали четыреста гостей. Службу отправлял его преосвященство Джордж Гастингс, епископ Репинский. После службы состоялся прием на террасе палаты представителей. В числе гостей были ее королевское высочество принцесса Маргарет, граф Маунтбеттен Бирманский, достопочтенный Клемент Эттли, лидер оппозиции, и достопочтенный Уильям Моррисон, спикер палаты представителей. Список присутствовавших на свадьбе гостей представляет занимательное чтение, но куда более поразительны имена тех, кто отсутствовал: то ли они не получили приглашений, то ли не пожелали прийти. В этом списке не оказалось ни одного члена семьи Баррингтон, кроме самого сэра Джайлза. Отсутствие обеих сестер, миссис Эммы Клифтон и мисс Грэйс Баррингтон, как и его зятя Гарри Клифтона, популярного писателя, представляется своего рода загадкой, в особенности после того, как несколько недель назад он был объявлен шафером».