Но Макс тоже умела выражаться ясно:

– Жаль, но не выйдет, – отрезала она, оттолкнувшись от него, чтобы встать. Диган позволил ей, но не успела она повернуться, как он оказался у нее за спиной. Его пальцы двигались по ее животу медленными, чувственными кругами, притягивая Макс к мужской груди.

– Подними руки и закинь за голову, – приказал он.

– Ты арестуешь меня?

– Позже. Пока что я хочу получить доступ к твоим… прелестям.

Прежде чем она успела опомниться от потрясения, его руки скользнули по ее грудям и остановились только для того, чтобы нежно их сжать. Он снова сделал это. О боже!

Спирали жара выстрелили прямо в низ живота, обездвижив на мгновение. Даже ее колени ослабели; ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов. Потребовалась каждая унция воли, которой она обладала, чтобы повернуться, сбежав от его ласк, но как только она взглянула в его глаза и увидела, как они горят, желание едва не испепелило ее. Отстранившись, Макс отвернулась, чтобы не видеть столь обнаженной чувственности. И Диган снова позволил ей.

– Так ты пока что обучаешься, а не практикуешься с мужчиной? – внезапно спросил он.

Макс расслышала веселые нотки в его голосе. Он хотел, чтобы она это заметила. Значит, только дразнит ее? Или язвит по поводу выбора убежища?

Скорее всего, последнее. Потому что он добавил:

– Так вот как ты прячешься? Позволяя мадам объявить всему городу, что в меню у нее новая смазливая блондинка?

Она едва не зашипела от ярости:

– Мадам не должна была делать этого!

– Почему нет? Большая польза для бизнеса. Но если бы я действительно думал, что ты выбрала жизнь под красным фонарем, то перекинул бы тебя через колено и задал хорошую порку.

Вот это Диган, которого она знает. Холодный и бессердечный.

– К счастью, от тебя это не зависит.

– Но и у тебя нет выбора, Максин. Пора идти. Можешь надеть свою одежду, иначе я выведу тебя отсюда в таком виде. Решай сама. Мне абсолютно все равно.

– Переоденусь, – пробурчала она. – Только выйди на минуту.

– Ни за что. Здесь есть дверь и окно. Без меня ты не выйдешь ни тем, ни другим путем.

Последние два дня она ни разу не скрежетала зубами. Но передышка закончилась.

В маленькой комнате не было ширмы, за которой можно было переодеться. Это бордель. Никто ничего не скрывал. Но она отказывалась устроить Дигану спектакль.

Макс распахнула маленький гардероб, схватила шляпу и нахлобучила на лоб. Ей хотелось вопить. Она была так близка к свободе! И уже решила покинуть город. К ночи ее бы уже не было здесь.

Может, на крики прибегут вышибалы мадам Джо и поколотят Дигана? Они всегда сидят в передней, чтобы не допустить драк в борделе. И она снова сможет улизнуть, пока он будет ссориться с ними… нет, он просто их застрелит и сделает это быстро.

Держась спиной к Дигану, она натянула штаны, прежде чем расстегнуть юбочку и стащить через голову.

– Можно мне позаимствовать это?

Макс узнала голос Скарлет и на миг подумала, что та обращается к Дигану, но девушка прошептала:

– Молодец! Когда закончишь, пошли его в мою комнату.

– Он не мой клиент, – призналась Макс.

Но Скарлет только хмыкнула и вышла из комнаты с юбкой в руке. При этом она буквально ела глазами Дигана. Макс попыталась не скрежетать зубами и закончила одеваться, натянув рубашку прямо на бюстье и заправив в штаны. Теперь, когда она была полностью прикрыта, дело пошло быстрее. Она подняла седельные сумки.

– Какое разочарование! – вздохнул Диган, забирая их у Макс.

Снова старается ее поддеть? Но теперь, надев свои одежды, она снова стала собой и не позволит отвести себя в тюрьму без борьбы.

Но тут в комнату неожиданно ворвалась Луэлла и, как мать-наседка, встала между Диганом и Макс:

– Как ты можешь так поступать?! – вопила она. – Макс не преступница! Ты не имеешь права посылать на виселицу невинных людей!

Непроницаемое выражение его лица не изменилось, и Луэлла сообразила, что зря сотрясает воздух. Схватила Макс, крепко обняла и зарыдала так громко, что в комнату вбежали другие девушки. Макс честно старалась успокоить Луэллу, но сама была готова расплакаться, поняв, что больше никогда не увидит подругу. А слезы, видимо, были заразительны, потому что другие девушки тоже заплакали.

Диган, что-то раздраженно шипя, схватил Макс за руку, чтобы оторвать от Луэллы и вытащить из комнаты. Но девушки последовали за ними, заливаясь слезами.

– Не смей делать ей больно! – крикнула Луэлла.

Диган не остановился, но тон его был зловещим:

– Не волнуйтесь, мисс Доусон получит ровно то, что заслужила.

– Мы едем в Батте, – объявил Диган ей на ухо.

Мы?!

Они были в квартале от борделя. Макс немедленно перестала отбиваться, но так и не поняла, что он затеял. Почему не мог сказать ей раньше? Хотя бы два дня назад, когда они выходили из номера отеля?

Когда-нибудь неразговорчивость выйдет ему боком!

И он не только пробудил в ней надежду, рассчитывая, что она прекратит сопротивление, но и повел ее в конюшню, за лошадью. Макс успела лишь обнять Ноубла и порадоваться, что он снова с ней, прежде чем Диган схватил ее и связал ей руки. Поразительно, что он ждал так долго, чтобы ее связать. Сбежав от него, она понимала, что больше он не выпустит ее из виду. Но сейчас Макс смогла сесть в седло и со связанными руками, а он, взяв поводья, вывел ее из города по южной дороге, шедшей до самой Юты. По ней возили разные припасы на территорию Монтаны для Дальнего Запада.

Она подождала, пока Хелена останется далеко позади, прежде чем дала волю любопытству:

– Ты не поладил с шерифом Хелены? Поэтому везешь меня к другому?

– К вечеру мы будем в Батте.

– Это более ста миль отсюда!

– Скорее, пятьдесят, может, немногим больше. Если читала заметки маршала, знаешь, что Малыша Кейда видели в Батте.

– Так ты намерен собрать всех троих, прежде чем засадить тюрьму?

Он не счел нужным ответить, а Макс поняла, что он не ответил и на два предыдущих вопроса. Будь у нее в руках поводья, она немедленно остановилась бы. Но такой роскоши ей не дано. Она решила, что всякие разговоры с ним вызывают не только злость и раздражение, но и причиняют одни неприятности, потому замолчала и просто наслаждалась тем, что пока еще не сидит в тюремной камере.

Лошади шли рысью, так что без устали проскакали довольно большое расстояние. Они ни разу не отдохнули и не свернули с дороги. Весь последний час в желудке Макс урчало, но она продолжала держать язык за зубами и намеревалась молчать, пока он сам о чем-то не спросит. И тогда она, в свою очередь, позлорадствует, потому что не намерена отвечать.