Я пожал Тому руку, в отношении остальных ограничившись холодными кивками, и они сразу же понеслись рысью по подъездной аллее. Не успели они исчезнуть под покровом густой августовской листвы, как из парадных дверей вышел Гэтсби с легким пальто и шляпой в руках.

Тома, очевидно, очень беспокоило, что Дейзи слишком много разъезжает одна, так что в следующую субботу он приехал на вечеринку к Гэтсби вместе с ней. Возможно, его присутствие привнесло нечто тягостное и гнетущее в обыкновенно праздничную атмосферу. Тот вечер запомнился мне непохожим на остальные приемы, которые Гэтсби давал тем летом. Там были те же люди – по крайней мере, люди того же круга, – так же рекой лилось шампанское, так же буйно веселилась разноцветная толпа гостей. Однако я чувствовал, что в воздухе настойчиво витало нечто неприятное и даже зловещее, чего раньше никогда не ощущал. Возможно, я просто уже привык и начал воспринимать Уэст-Эгг как некий мир в себе со своими ценностями и своими кумирами, мир непревзойденный и идеальный, поскольку он сам этого не осознавал, и теперь снова взирал на него, на сей раз глазами Дейзи. Невыразимо грустно смотреть свежим взглядом на то, с чем ты уже успел свыкнуться ценой немалых трудов.

Они приехали уже на закате дня, и когда мы гуляли среди шумных и нарядных гостей, Дейзи издавала какие-то мурлыкающие звуки.

– Здесь так все здорово, – шептала она. – Если тебе этим вечером захочется меня поцеловать, дай мне знать, Ник, и я это с радостью устрою. Просто произнеси мое имя. Или предъяви зеленую карточку. Я выдаю зеленые…

– Смотрите по сторонам, – порекомендовал Гэтсби.

– Я и смотрю. Здесь так шикарно…

– Возможно, вы воочию увидите тут многих, о ком раньше только слышали.

Том ощупывал толпу бесцеремонным взглядом.

– Мы не очень-то много выезжаем, – ответил он. – Думаю, на самом деле я вообще здесь никого не знаю.

– Возможно, вы узнаете вон ту даму. – Гэтсби указал на роскошную красавицу, больше похожую на орхидею, чем на женщину, неподвижно сидевшую под тенистой сливой. Том и Дейзи уставились на нее теми особыми недоверчивыми взглядами, которыми смотрят на бестелесных кинозвезд, пока наконец не убеждаются, что перед ними живые люди.

– Просто прелесть, – произнесла Дейзи.

– Мужчина, который над ней наклонился, – ее режиссер.

Гэтсби церемонно переводил их от одного кружка гостей к другому:

– Миссис Бьюкенен… И мистер Бьюкенен… – Чуть поколебавшись, он добавил: – Великолепный игрок в поло.

– О нет! – быстро возразил Том. – Ничего подобного.

Однако Гэтсби, скорее всего, понравилось само звучание этих слов, так что Том остался «великолепным игроком в поло» до конца вечера.

– Никогда в жизни не встречала так много знаменитостей! – воскликнула Дейзи. – Мне очень понравился вон тот – как его звать? – с таким синеватым носом.

Гэтсби высмотрел его в толпе, добавив, что это мелкий продюсер.

– Ну, все равно он мне понравился.

– Я предпочел бы не становиться «великолепным игроком в поло», – с напускной любезностью ответил Том. – Мне бы хотелось смотреть на всех этих знаменитостей из… издалека.

Дейзи и Гэтсби пошли танцевать. Я помню, как меня удивила его грациозная, несколько старомодная манера танцевать фокстрот – до этого я никогда не видел, как он танцует. Потом они направились к моему дому и с полчаса просидели на ступеньках, в то время как я по ее просьбе «стоял на часах» в саду. «На случай пожара, наводнения, – пояснила Дейзи, – или еще какого стихийного бедствия».

Том появился из своего «далека», когда мы втроем садились ужинать.

– Не возражаете, если я составлю компанию вон тем ребятам? – спросил он. – Там один рассказывает уморительные вещи.

– Конечно, иди, – добродушно ответила Дейзи. – А если захочешь записать чей-нибудь адресок, вот тебе мой золотой карандашик.

Через пару мгновений она повернулась ко мне и сказала, что девица простовата, но хорошенькая. И тут я понял, что за исключением получаса наедине с Гэтсби вечер был ей совсем не в радость.

Мы оказались за одним столом с компанией, которая уже успела основательно набраться. Это был мой промах – Гэтсби позвали к телефону, а эти самые люди мне очень понравились пару недель назад. Но то, что развеселило меня тогда, теперь отравляло все веселье.

– Как самочувствие, мисс Бедекер?

Означенная девица безуспешно пыталась прикорнуть у меня на плече. Услышав вопрос, она села прямо и открыла глаза.

– Чего-чего?

Массивная, несколько флегматичная матрона, только что приглашавшая Дейзи на завтра в свой клуб сыграть партию в гольф, выступила в защиту мисс Бедекер:

– О, с ней все в порядке. Когда она выпьет пять-шесть коктейлей, то принимается обычно визжать. Я постоянно повторяю, что ей совсем нельзя пить.

– А я совсем и не пью, – глухим голосом подтвердила обвиняемая.

– Мы услышали ваши крики, и я тут же сказала доктору Сивету: здесь кому-то нужна ваша помощь, док.

– Уверен, она вам очень признательна, – вставил кто-то из компании без всякого намека на благодарность. – Однако вы замочили ей все платье, когда макали головой в бассейн.

– Ненавижу, когда макают головой в бассейн, – пробормотала мисс Бедекер. – В Нью-Джерси меня однажды чуть не утопили.

– Значит, вам надо бросить пить, – заключил доктор Сивет.

– На себя посмотрите! – взревела мисс Бедекер. – У вас же руки трясутся! К вам под нож – да ни за что на свете!

И все в том же духе. Последнее, что я отчетливо запомнил: мы с Дейзи стоим и смотрим на кинорежиссера и на звезду. Они так и оставались под тенистой сливой, их лица почти соприкасались, разделенные тонкой бледной полоской лунного света. Я вдруг подумал, что он весь вечер медленно наклонялся к ней, чтобы ликвидировать этот просвет, и прямо на моих глазах достиг своей цели и поцеловал ее в щеку.

– Она мне нравится, – сказала Дейзи. – Она просто душка.

Но все остальное, бесспорно, задевало и раздражало ее. Это было не притворство, а истинное чувство. Она пришла в ужас от Уэст-Эгга, этого поразительного места, в которое бродвейские нравы превратили рыбацкую деревушку Лонг-Айленда. Ее напугала какая-то первобытная энергия, рвавшаяся наружу из-под вороха старых эвфемизмов, и чересчур показной фатализм, с которым обитатели Уэст-Эгга кратчайшим путем перемещались из одного небытия в другое. Ей виделось нечто ужасное в самой простоте происходящего, которую она была не в силах постичь.

Я сидел вместе с ними на ступенях парадного крыльца, пока они ждали свою машину. Было темно – лишь приоткрытая дверь бросала небольшой прямоугольник света в предрассветную мглу. Иногда на фоне задернутой шторы гардеробной появлялась чья-то тень, затем другая, сливавшиеся в неясную процессию теней, красившихся и пудрившихся перед невидимым зеркалом.

– А кто вообще этот Гэтсби? – внезапно спросил Том. –