Шекспир услышал тихий свист за спиной и резко повернулся. У лестницы, менее чем в трех футах от него, демонстративно выставив свои груди, стояли две обнаженные проститутки, сестры, если верить словам Глиба. Они действительно были очень похожи, эти пышущие здоровьем девицы.

Девицы были такими соблазнительными, что уже через мгновение Шекспир ощутил возбуждение, как и любой другой мужчина, будь он на его месте. Джон обернулся, и вовремя: Глиб пытался сбежать через заднюю комнату. Шекспир хотел было погнаться за ним, но женщины обступили его с двух сторон и принялись обнимать, ласкать, пытаясь поцеловать, хватать за руки, не давая ему уйти. В гневе он оттолкнул их и бросился за Глибом, но тому удалось бежать.

Женщины расхохотались.

— За это придется заплатить, — в ярости бросил им Шекспир, и тут же почувствовал себя дураком.

— Заплатить, милый? Для тебя — бесплатно и в любое время. — Они снова расхохотались, и Шекспир понял, что дело проиграно. Позже он пришлет людей, чтобы те уничтожили пресс. Женщины, веселясь, удалились наверх, видимо, чтобы одеться, а тем временем Шекспир принялся обыскивать комнату Он нашел оттиск поэм Аретино[38]и несколько гравюр на дереве, иллюстрирующих памфлеты. Кроме того, обнаружилась кипа сборников нелепых предсказаний французского мошенника Нострадамуса и рассказ о недавнем путешествии сэра Уолтера Рейли в Новый Свет. Шекспир взял по одному экземпляру поэм и сборника, а также — последний листок «Лондонского вестника», и понес их на улицу, где его поджидал Слайд с лошадьми.

— Он там, господин Шекспир?

— Лучше не спрашивай, Гарри.

Неподалеку от собора Святого Павла, в Стейшнерз-Холл, в зале заседаний правления в одиночестве сидел Джоб Моллинсон и через высокое окно рассматривал унылые зимние сады компании. Рукой он поддерживал подвязанную нижнюю челюсть, словно это могло облегчить зубную боль, которая мучила его с самой ночи. Обычно, когда его голова не гудела, словно наковальня, по которой бил кузнечный молот, Моллинсон почти всегда пребывал в прекрасном настроении и слыл великолепным рассказчиком. Теперь его бил озноб и хотелось, чтобы день поскорей закончился. Он пришел сюда, потому что дома жена замучила его своей заботой. Ее утоляющие боль бальзамы помогали плохо, а болтовня лишь усиливала страдания. Прогулка на свежем воздухе до Стейшнерз-Холл показалась ему лучшим способом отвлечься.

Вошел слуга в ливрее и заговорил с ним. Несколько мгновений Моллинсон раздумывал, затем кивнул, слуга исчез, а спустя минуту появился уже вместе с Джоном Шекспиром.

Моллинсон поднялся, приветствуя его, и мужчины пожали друг другу руки. Они встречались раньше, на званом обеде в ратуше в честь начала экспедиции Джона Дэвиса, отправляющейся на поиски северо-западного морского пути, затем два или три раза по государственным делам, когда были найдены документы, подтверждающие заговор мятежников.

— Сочувствую вам, господин Моллинсон, — произнес Шекспир, указывая на повязку.

— Зуб, — превозмогая боль, ответил он.

Шекспир, зная, что Моллинсону трудно разговаривать, сразу же начал с главного.

— Господин Моллинсон, мне нужны кое-какие сведения касательно обнаруженных мною оттисков. — Он протянул клочок бумаги. — Можно ли определить, на каком прессе это было отпечатано? — Он протянул экземпляр газетного листка Валстана Глиба. — Оба листка могли быть отпечатаны на одном и том же прессе?

Моллинсон внимательно осмотрел листки. Он надзирал за служащими Книжной компании и немного разбирался в книгопечатании. Слабым голосом он ответил:

— Да, это возможно, но я не смогу помочь. Вам нужен человек с большим опытом в подобных делах.

С этими словами он вздрогнул, и струйка крови потекла из уголка его рта.

— А здесь кто-нибудь может мне помочь?

Моллинсон покачал головой, затем закрыл глаза. Прежде чем ответить, он глубоко вздохнул, превозмогая боль.

— Нет, не здесь. Но есть один человек, который мог бы вам помочь. Его зовут Томас Вуд. Он книготорговец и представитель типографии Христофора Плантена из Антверпена. Вуд разбогател на печати театральных афиш и владеет монополией на этот бизнес. В Доугейте, рядом с Темзой, у него дом. Вы его сразу найдете: все здание в строительных лесах. Если кто-то и сможет помочь вам, так это Томас. Он — хороший человек.

— Спасибо, господин Моллинсон. Желаю, чтобы ваш зуб вас больше не беспокоил. Еще одно. Распорядитесь, чтобы ваши люди сломали нелегальный печатный пресс на Флит-лейн. На нем работает один грубиян по имени Глиб.

Моллинсон попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.

— О да, господин Шекспир. Знаю я этого Валстана Глиба. Некоторое время тому назад мы следили за ним. Наши люди с удовольствием разобьют его пресс на тысячи кусочков.

Старлинг Дей и ее кузина Элис на широкую ногу кутили в «Бель-Саваже», пребывая в полной уверенности, что им удалось замести следы. Полчаса тому назад, в публичном доме Когга, они наговорили дерзостей Парсимони Филд и удалились, хохоча и отпуская остроты, и вот теперь охотно угощали выпивкой любую не занятую работой девушку, да и вообще любого, кто заходил в таверну.

Парсимони, лучшая проститутка Когга и по совместительству еще и управляющая его публичным домом, была просто ошарашена такой наглостью Старлинг и Элис. Еще ни одна проститутка не осмеливалась на подобное, а если и пыталась, то сильно рисковала: за длинный язык ее могли избить до полусмерти. Высокая и сильная Парсимони могла дать отпор сразу нескольким мужчинам, не говоря уже о женщинах, да и Когг не оставил бы ее в беде. Но поведение Старлинг и Элис обезоруживало. Придя в себя, Парсимони проследовала за ними в «Бель-Саваж», где эти девицы с каждой минутой становились все пьянее.

Первой ее заметила Элис.

— Давай, Арси-Парси, заходи и выпей с нами. Хочешь, куплю тебе пасленового ликеру, неудачница? — И Элис в приветствии подняла два пальца вверх.

Парсимони вдруг захотелось схватить их обеих за волосы и притащить обратно в публичный дом, но она опасалась, что не справится, да и не хотелось унижаться на глазах у остальных работниц заведения. Однако нужно было хоть что-то предпринять. Коггу не понравится, если она потеряет двух проституток.

Тем временем веселье в заведении набирало обороты. Старлинг и Элис повернулись к Парсимони задом, задрали юбки, наклонились и пукнули, после чего со смехом повалились на усыпанный опилками пол. Когда они наконец поднялись на ноги, Парсимони увидела то, чего прежде не замечала: девицы были увешаны драгоценностями, ожерельями и браслетами, похоже, что настоящими, золотыми, а не вульгарными побрякушками, которые обычно носят проститутки. Парсимони нужно было немедленно увидеться с Коггом. Он должен об этом знать. Что-то здесь нечисто, попахивает похлеще тухлой макрели. Выскользнув из таверны, она подобрала юбки и помчалась к дому Когга на Кау-лейн.