Тело лежало слишком близко к входной двери. Старлинг заперла дверь на засов. Два раза в дверь стучались, но посетители ушли, не дождавшись ответа. Сколько еще пройдет времени, прежде чем кто-то сломает дверь? К тому же она боялась, что тело могут заметить через окно.

Старлинг поднялась наверх и взяла покрывала с кровати, где немногим ранее ее чуть не раздавил Когг. Там же она нашла мешок для хранения ковра, в него она положила золотой слиток, который держала в руках, затем еще один. Потом, хорошенько спрятав остальное, с мешком и покрывалами она спустилась вниз. Старлинг накрыла Когга и передвинула стол так, чтобы из окна его огромная туша была не слишком заметна.

Она подождала немного, дрожа всем телом и прислушиваясь к шагам. Наконец Старлинг отодвинула засов и распахнула дверь. Сердце тяжело ухало в груди. Она посмотрела направо, налево, затем захлопнула дверь и, прижав к груди тяжелый мешок, быстро пошла вниз по Кау-лейн, сгибаясь под порывами холодного ветра.

До «Бель-Саважа», расположенного по соседству с окруженной рвом и западной стеной Лондона тюрьмой «Флит», было всего минут десять ходьбы по грязи и мокрому снегу. Эта была одна из знаменитейших лондонских таверн, где собиралась изрядная толпа из адвокатов, купцов, торговцев с рынка, шлюх и тех, кто просто хотел как следует напиться. Там всегда было весело, публику без устали развлекали менестрели и разыгрывавшие сценки актеры. Неудивительно, что заведение в здании по соседству процветало, ибо это был публичный дом.

Внизу, в вестибюле, клиенты — многие из которых попадали сюда прямиком из «Бель-Саважа», перебрав эля или бренди и посему утратив здравый смысл и позабыв дорогу домой к женам, — могли рассмотреть товар. Наверху в каждой из дюжины комнат с кроватью и камином располагалось по паре девиц, ублажавших клиентов по очереди.

Элис только что обслужила одного из своих постоянных клиентов, лысеющего, подслеповатого, старого и очень медлительного слугу из принадлежащего графу Лестеру огромного особняка на Стрэнде. Клиент был еще в дверях, а Старлинг уже влетела в комнату Элис и захлопнула за собой дверь. Она бросила мешок с золотыми слитками на дальний конец кровати, на случай, если зайдет кто-нибудь посторонний, затем сжала кулаки и исторгла вопль радости:

— Элис, я расскажу тебе такое! Только придется поторопиться.

Элис умылась и принялась одеваться.

— Вот ублюдок! Я потратила на него два часа, а он заплатил за один. Совсем плохой становится. — Она натянула сорочку. Формы Элис были более округлыми, чем у Старлинг, кожа более чистая и сияющая, а волосы светлее. Когг следил за тем, чтобы ее кормили мясом с рынка Смит-Филда и вволю поили элем.

— Элис, забудь о нем. Выслушай меня.

— Что, сестричка, выиграла на петушиных боях?

— Еще лучше, Элис, это — несметные богатства. — Она обняла кузину. — Посмотри, что в мешке, только быстро. Я покараулю у двери.

Элис подошла к кровати и развязала мешок. Взглянув на золотые слитки, она сначала не поняла, что это. Затем сунула руку в мешок и вытащила один слиток.

— Спрячь его, Элис. Сюда могут войти.

— Старлинг, где ты это взяла?

— У Когга, только теперь он — покойник.

— Когг? Умер?

Старлинг энергично закивала головой.

— Умер, Элис, убит… — Она увидела ужас в глазах Элис. — Нет, нет, нет — это не я! — И она торопливо рассказала о событиях в доме на Кау-лейн. Полуодетая Элис в оцепенении слушала ее рассказ.

— Мне без тебя не справиться, — сказала Старлинг. — Надо спрятать тело Когга и перенести золото в безопасное место. Ты получишь половину.

— Это опасно, Старлинг. Из-за тебя нас вздернут в Тайберне.

— Это наш единственный шанс, Элис. Ты должна помочь мне.

Поднявшись по ступенькам причала, Джон Шекспир зашагал по Лондонскому мосту к Ситинг-лейн. Джону было тревожно, он то и дело оглядывался, уверенный, что за ним следят. Однако он не заметил ничего подозрительного ни в бурлящей уличной толчее из торговцев, служащих и подмастерьев, ни среди запряженных волами медленно ползущих повозок с грузом товаров из Кента.

Болтфут, пребывая в некотором замешательстве, остался с Дрейком в Гринвиче. Шекспиру тоже было не по себе от мысли, что Болтфуту предстоит нелегкая задача — сутки напролет находиться рядом со своим бывшим капитаном.

Покидая дворец, Шекспир заметил, что толпа на королевской пристани пришла в необычайное волнение. Среди придворных, собиравшихся взойти на борт королевской барки, он увидел Роберта Била.[32]Бил служил в Тайном совете и приходился хоть и некровным, но родственником Уолсингему. Шекспир его хорошо знал.

Он махнул Билу рукой в знак приветствия.

— Какие новости, Роберт?

Затем Шекспир заметил, что Бил выглядит бледным, усталым и растерянным.

— И хорошие и плохие, Джон. Я бы рассказал подробней, но не могу.

— Она подписала?[33]

— Не могу сказать ничего более. — С этими словами Бил шагнул на борт барки и исчез в толпе.

Сердце Шекспира глухо стучало. Похоже, королева все-таки подписала смертный приговор Марии Стюарт. Но Елизавета меняла свое решение по десять раз на дню. Если она подписала, то исполнить приговор нужно было очень быстро, пока королева снова не передумает. Что, если голова Марии падет? Ответ католического мира будет незамедлительным и кровавым. Эта отрезвляющая мысль занимала его весь долгий обратный путь вверх по реке. Лодочники гребли играя мускулами, а Шекспир откинулся под балдахином на подушки, укутался в одеяло и закрыл глаза. Он вспомнил о своем отце и его отказе посещать англиканскую церковь, и его снова охватила тревога. Действительно ли так велико влияние Топклиффа в Мидлендсе?

У дверей дома Шекспира поджидала встревоженная Джейн.

— Хозяин, пока я была на рынке, здесь кое-кто побывал.

— Мне оставили сообщение?

— Нет, хозяин. Боюсь, нас ограбили.

И тут Шекспир заметил, что замок двери сломан. Он вошел в прихожую. На первый взгляд все было на своих местах.

— У вас наверху, хозяин. Они рылись в ваших бумагах и книгах.

Шекспир поднялся к себе в комнату, где он обычно работал. Его бумаги были разбросаны по полу; шкафы и столы перевернуты. Обшивка стен тоже пострадала, а доски пола были выломаны, словно и под ними что-то искали. Топклифф. В гневе Шекспир ударил кулаком по стене.

Он повернулся и увидел Джейн.

— Прости. Принеси мне стакан вина, хорошо? — Джейн продолжала стоять в дверях с застывшим выражением ужаса и растерянности на лице. — И себе налей, если хочешь. — Ему нравилась Джейн, нравилась ее открытость, щедрые округлости ее фигуры, ее круглое, словно луна, лицо в обрамлении золотистых волос, которые постоянно выбивались из-под батистового чепца, то, как она держалась. Она приехала в Лондон из графства Эссекс, выросла в семье, где было двенадцать детей, все девочки, а Джейн — самая старшая. Она работала у Шекспира уже два года. С ней было легко ужиться, но он понимал, что у него в доме ей не самое подходящее место: Джейн давно пора замуж, а здесь ей мужа не найти. Ну разве что ей приглянется Болтфут, хотя скорее у людей вырастут крылья, чем это произойдет. Она привыкла к большому и шумному крестьянскому хозяйству, а здесь была тихая, созерцательная атмосфера и всего три жильца.