— Отлично.

И я присел перед ней на корточки. Ничего отличного не было. Как же я проморгал? Ей же вчера уже было плохо. Но я был занят собой.

— Принеси воды побольше, пожалуйста.

Лали выудила один пузырек, другой, высыпала из каждого таблетку и бросила в рот, морщась. Снова закашлялась.

— И что за диагноз у тебя, доктор? — не шевельнулся я.

— Пока что трахеит… А в перспективе — воспаление легких.

— Таблетки помогут? — пристально глядел на нее.

— Должны, — ее голос прозвучал неуверенно.

Я принес ей воды, потом вернулся на кухню и приготовил большую чашку клюквенного чая — все, что у меня было из того, что могло помочь. На чай она настороженно глянула, но с моим взглядом уже спорить не пыталась.

— Клюква. Мед, — констатировал раздраженно. — Я не собираюсь тебя травить.

— Это было бы странно…

— Ну так и не морщи нос.

Я снова улучил момент и коснулся лба. Таблетки сбили жар, лоб остыл.

— Не кутайся.

— Мне холодно, — съежилась она, когда стянул с нее одеяло.

— Ты же врач, — огрызнулся и завернул на нее край простыни. — Должна знать…

Я смотрел, как она прикрывает глаза, и чувствовал, как страх бьет по рукам. Я не могу дать ей пострадать, не говоря уже о том, чтобы позволить умереть тут.

— Я наружу. Вернусь через полдня.

Она только приоткрыла глаза, в которых ясно читалось — боится. Видимо, лекарств может оказаться недостаточно. Поэтому больше сидеть я тут не собирался. Если эта врач себе не поможет, придется ее лечить мне.

У нас не было человеческих лекарств в стае, но волки ни одной девчонке не позволили протянуть ноги — слишком дорожили каждой отвоеванной у человеческого мира душой. Женщины тоже часто простужались, а от страха иммунитет не справлялся, казалось, даже с самыми простыми хворями. И тогда ими занималась Нелхе — старая ведьма, шаманка стаи. Она всегда вызывала во мне желание перебить ей позвоночник. Но в то, что она делала, я предпочел вникнуть — мало ли придется бороться за собственную жизнь. Мы договорились, что я приношу ей редкую водоросль со дна океана, а она делится со мной рецептом.

Разия рычала тогда и щерилась на эти наши договоренности с шаманкой — боялась меня потерять. Не зря. Чувствовала, что чем старше, тем опаснее, сильней и хитрее я становился. И что все равно не сможет удержать, как ни старалась.

Волки сделали все, чтобы сбежать я не мог — рубили единственную полынью в округе, чтобы я мог нырнуть и вынырнуть только в одном месте. Но однажды это им не помогло…

***

Не было страха. Только какая-то тупая обреченность. И это было плохо. С одной стороны, все необходимое для лечения Киан мне достал… Но собственное состояние мне не нравилось. Нужны были внутривенные инъекции, но таких антибиотиков тут не осталось. Я послушно выпила чай, чувствуя, как сдается температура… но ненадолго. Не прошло и двух часов, а меня снова начало знобить. Я чувствовала, как дышится все тяжелей. Вскоре появились хрипы даже при простой попытке вдохнуть. Лекарства, конечно, помогут… Только если я не сдамся раньше…

Не знаю, сколько времени прошло, когда меня разбудил Киан.

— Лали.

Его холодный голос ни черта не остудил нервы.

Я попыталась ответить, но все не удавалось проснуться. И было так жарко, будто вот-вот расплавлюсь.

Он больше не звал. Подхватил на руки и куда-то понес. Когда по коже вдруг ударило резким порывом ледяного ветра, я вскрикнула и едва не задохнулась колючим воздухом. По глазам ударило ослепительным светом, а легкие запекло при попытке наполнить их. Я с трудом осознала, что лечу прямо в снег!

Секунда, вторая… Крик застыл в груди. Третья… Киан одним движением растер снег по коже. Четвертая — подхватил на руки и, закутав в плед, занес и захлопнул двери наружу.

— Что т-т-ты делаешь?! — вскричала, ошалев.

Но он не слушал. Вернул в комнату и, усадив на кровать, принялся растирать сначала в одеяле, потом укутал шерстяным пледом. Пока кожа не покраснела — не отстал.

— Пей жаропонижающее, — скомандовал сурово и куда-то ушел.

А я сгребла стакан с тумбочки и принялась жадно пить. Шоковая терапия сработала странным образом — я пришла в себя, а гипертермия пошла на спад.

Когда Киан вернулся, я уже передумала возмущаться.

Да и не было сил. Адреналин схлынул, оставив после себя дрожь и слабость.

— Садись, — подошел он к кровати. По комнате распространился пряный запах от чашки, с которой присел рядом. — Пей.

— Что это? — прошептала. Сил не было даже чтобы подать голос.

— Это то, чем лечат в моем мире таких как ты…

— От чего? — Руки дрожали, когда стиснула пальцами чашку.

— У тебя пять минут. Надо пить пока не остыло. — Не удостоил ответа, как обычно.

— Что это? — упрямилась я.

— Это «неро линеа», черная водоросль, — процедил он, злясь все больше. — Остынет — не подействует. А я могу не успеть снова нырнуть в океан за новой.

Я уставилась на него удивленно. Он нырял в ледяную воду ради меня вот за этим?

— Пей, — зарычал. Черты его лица заострились, черные глаза зло блеснули. Уговаривать он не умел, поэтому жутко бесился, что приходилось. Киан сейчас делал что-то непривычное для себя… и удивительное для меня.

Первый глоток обжег горло, и я закашлялась. Вкус оказался очень необычным — остро-сладким, обжигающим, выбивающим слезы. Но, на удивление, язык не обожгло. И я послушно принялась глотать, отмечая, что плечи Киана расслаблено опустились, хоть взгляд остался встревоженным и колючим. Он устало вздохнул и прикрыл глаза.

— Ты нырял в океан? — И я облизала горькие губы.

— Ты все допила? — приоткрыл глаза он.

Я демонстративно перевернула пустую чашку, надеясь на ответ, но он только взял ее из моих рук и вознамерился удалиться.

— Не уходи, — вырвалось у меня. — Ну… если нет дел и ты поел, выпил чаю, принял душ… — Слова дались мне тяжело, и я обессилено сгорбилась. Мысль о том, что он только что сдирал с меня мокрое белье, прокатилась горячей волной от солнечного сплетения в ноги, и стало вдруг уютно. И спокойно. И вообще как-то легко…

— Есть дела, — холодно сообщил. — Пей дальше свои лекарства и ложись в постель.

Когда он вышел, я хотела послушать отголоски пустоты, что осталась после его ухода, но глаза начали слипаться, и я быстро проглотила таблетки, запила водой… и отключилась, едва донеся голову до подушки.

***

Ночь прошла тяжело. Меня снова знобило и трясло, выматывала невозможность очнуться от болезненного забвения. Я только чувствовала, что Киан рядом, хоть почти не просыпалась, едва справляясь со слабостью. Только послушно открывала рот и глотала все, что он в меня вливал. Казалось, только он держал меня в реальности — его прикосновения и напряженное дыхание над ухом стали всем моим миром.