— ляпнула я прежде, чем поняла, что пора бы прикусить язык и не говорить всякую ерунду.

Но, кажется, его это только рассмешило.

— Возможно, я буду так думать, когда мне стукнет лет семьдесят.

— Ну до этого ещё далеко.

— К счастью, от тридцати двух — дольше, чем от тридцати пяти, — я была почти уверена, что Олег ухмылялся. — Отогревайся. Я пойду приготовлю что-нибудь. Ты наверняка ничего не ела.

— Олег! — вновь позвала я, надеясь, что он ещё не успел уйти. — Олег, что ты с ними хочешь сделать?

Он молчал достаточно долго, чтобы я уже поверила, что он ушел, а потом нехотя, медленно произнес:

— Собираюсь разорить.

— Что? — опешила я.

Это прозвучало так… Законно. Я за это время успела придумать миллион способов мести, заключающихся в ужасных действиях и способных повлечь за собой не менее ужасные последствия. А Олег говорить мне о разорении! Всего лишь!

— Отогрейся, а потом приходи за подробностями.

— И ты расскажешь? — недоверчиво переспросила я. — Ты серьёзно мне всё расскажешь?

— Ну ты же не пойдешь спасать придурка, который готов подложить тебя под в два раза старшего мужика ради какого-то ерундового контракта, правда?

Я не пойду спасать придурка, который решил, что будет очень удобно, если его бывшая таки умрет и перестанет ему мешать, но в целом, ответ один и тот же. Я, наверное, действительно могу быть достойна доверия, с такими-то исходными данными.

Удивительно, но после этого разговора меня в самом деле отпустило. Я с таким поразительным облегчением залезла под струи горячей воды, что даже сама удивилась. Наслаждалась тому, как вода смывала с меня остатки удара Викки, гадкие слова отца, всю ту мерзость и грязь, которую они пытались на меня повесить. Я была счастлива уже потому, что наконец-то могла расслабиться и почувствовать себя свободной. Наверное, минут через пятнадцать мне стало уже всё равно, будет у нас что-нибудь или нет. По крайней мере, я не чувствовала себя пленницей этого дома.

Переодеться было не во что, и я завернулась в одно из принесенных Олегом полотенец, чувствуя себя развратницей из какого-то глупого сериала. Остановилась напротив зеркала, провела ладонью по его запотевшей поверхности и улыбнулась собственному отражению, чувствуя себя бесконечно проигравшей в этой битве с невидимыми тенями собственного здравого смысла. Удивительно, но я всё ещё была абсолютно спокойна. Не дергалась, не дрожала от одной мысли, что мне в самом деле придется вновь разговаривать с Олегом, смотреть ему в глаза.

Я вновь почувствовала себя его верной соратницей, на стороне которой он будет до самого конца. Выгода — это такое надежное слово, такое успокаивающее, такое логичное… Мне в самом деле было приятно оставаться выгодной. По крайней мере, в этом случае я могла надеяться на то, что получу то, что мне надо.

Что спасу маму.

Я выбралась из ванной, всё ещё чувствуя себя обновленным человеком, и остановилась у двери, подумывая, куда идти. Можно бы попросить во что — то переодеться, просто уговорить его отвезти меня домой, но от одной мысли, что придется вновь оказаться рядом с папенькой, смотреть на него, терпеть придирки Викки и исполнять роль мажорки, которой интересны только наряды.

— Никогда, — прошептала я, — никогда больше не вернусь в тот дурдом. Я вылечу маму, и ноги моей в этом дурдоме больше не будет. Я в этот дом не зайду даже!

— Уверена?

Я вздрогнула и оглянулась на Олега.

— Что?

Он рассматривал меня, наверное, именно так, как мужчины рассматривают нравящихся им женщин, и протянул:

— Уверена, что не захочешь, чтобы это всё принадлежало тебе?

— Мне не нужны его деньги, — покачала головой я. — Мне вообще ничего от него не нужно. Я бы даже не вернулась в отцовский дом, если б маме не нужны были деньги на лечение.

Олег подошел ближе и осторожно коснулся моей щеки рукой.

— Даже если дело не выгорит, — вдруг произнес он, — не бойся, я всё равно оплачу твоей матери лечение.

— За просто так? — я подняла на него растерянный взгляд. — Зачем тебе это?

— Такая девушка, как ты, не может пострадать ещё сильнее, — на губах Олега играла мягкая, ласковая и вроде бы даже искренняя улыбка.

У меня вдруг перехватило дыхание, перед глазами всё запрыгало. Отчаянно захотелось схватиться за что-то твердое, чтобы случайно не свалиться без сознания прямо к его ногам. Я — глупая, наивная дурочка, которая верит словам, которым верить не надо, но.

— Всё будет хорошо, — прошептал он мне на ухо, обнимая одной рукой за талию и будто нарочно потянув это дурацкое полотенце. Я схватилась за него, словно за свою последнюю защиту, сжала пальцами немного влажную ткань и застыла, не зная, просить ли Олега остановиться или, наоборот, сказать, что хочу большего. Если б я сама знала правильный ответ! Но проще всего было сейчас никак не реагировать, стоять, не шевелясь, и позволить мужчине самому принять решение.

Он отстранился от меня без малейшего следа разочарования на лице, позволив облегченно выдохнуть и немного расслабиться, и указал на высокий барный стул.

— Садись. Бутерброды будешь?

— Буду, — кивнула я, хотя не сказать что сильно хотела есть. Во рту пересохло, может быть, от того глотка коньяка, и мне в самом деле хотелось избавиться от неприятного привкуса.

Колбаса на тарелке выглядела соблазнительно. В доме моего отца такую еду было не найти, потому что и он, и Викки якобы радели за здоровое питание. Ну, и когда в доме есть кухарка, как-то совсем уж стыдно продолжать есть подобного рода пищу…

— У тебя хороший аппетит, — отметил Олег, наблюдая за тем, как я потянулась к тостам и без зазрения совести стянула с тарелки несколько кусочков сыра. — Презираешь диету.

— На змее сало не растет, — фыркнула я. — Мама всю жизнь так говорит. И не толстеет, что б она не ела. А что?

— Это мило, — мужчина устроился напротив меня, так, что мы почти соприкасались коленями, и окинул таким взглядом, что в какую-то секунду даже стало не по себе.

— Что-то не так? — насторожилась я.

Олег отрицательно покачал головой.

— Бесит, когда женщина ест, как птичка.

— Викки ела, как птичка?

— Ну, не всегда, — пожал плечами он. — Иногда она умела вести себя как нормальный человек.

— Маскировалась, — вынесла приговор я, даже не сомневаясь в том, что Викк и "нормальный"

— это точно несочетаемые понятия.

— Можно и так сказать. Но я не о ней, а так, в целом.

— А, — понимающе кивнула я.

Ну да. К такому красивому мужчине обязательно липнут всякие модельки и прочие женщины подобного склада. Его наверняка раздражает их дурацкая привычка ничего не есть, зато употреблять запретные вещества. И все эти.