– Куда вы их отвезли?

– На Бургундскую улицу. Я забыл номер, но дом узнаю.

– К сожалению, они ехали не к себе домой.

– Кто знает?.. Я видел, как они звонили, дергали за шнурок. А вошли они так же стремительно, как я бегаю. Хотите, я отвезу вас туда?

Вместо ответа Лекок вскочил на сиденье и сказал:

– Поехали!

Можно ли было предположить, что женщины, убежавшие из кабаре вдовы Шюпен в момент убийства, были полностью лишены здравого смысла? Разумеется нет!

Правдоподобно ли, что беглянки, хорошо осознававшие опасность ситуации, в которую попали, позволили кучеру экипажа, остановленному на общественной дороге, привезти себя домой? Конечно нет.

Значит, надежда отыскать их, которую питал кучер, была призрачной.

Все это Лекок понимал. Тем не менее он без колебаний забрался на сиденье и приказал ехать.

Просто он следовал аксиоме, выработанной за долгие часы размышлений, аксиоме, которая позднее всегда оправдывала его репутацию и которую он формулировал следующим образом: «Что касается информации, то тут надо опасаться, главным образом, правдоподобия. Сначала надо всегда верить тому, что кажется немыслимым».

С другой стороны, приняв такое решение, молодой полицейский снискал доброе расположение кучера и получил право на подробные сведения. К тому же это был самый быстрый способ попасть в сердце Парижа. И Лекок не ошибся.

Лошадь навострила уши и побежала рысью, когда кучер крикнул: «Но, Кокотка!» Животное привыкло к своему хозяину и узнавало интонации, при которых шутки плохи. Через несколько мгновений экипаж вылетел на дорогу Шуази, и Лекок принялся расспрашивать старика.

– Ну, уважаемый, – начал он, – вы рассказали мне в общих чертах, а теперь я хотел бы услышать подробности. Как вы встретились с этими женщинами?

– Все очень просто. В то воскресенье, последнее перед Великим постом, день выдался ужасный. Шесть часов езды по бульварам, а дождь все время лил. Что за незадача!.. В полночь у меня было тридцать су чаевых, вот и весь урожай. Но я совсем выбился из сил, а лошадь так устала, что я решил вернуться. Конечно, я роптал втихомолку… И тут на улице Шевалере, за улицей Пикар, я увидел двух женщин, стоявших около фонарного столба. Разумеется, меня это не интересует, потому что в моем возрасте женщины…

– Это можно пропустить! – прервал кучера молодой полицейский.

– Так вот, я проехал мимо них, но тут они стали звать меня: «Кучер! Кучер!» Я сделал вид, что не слышу их. Но одна из них побежала за мной, крича: «Луидор!.. Луидор на чай!» Я задумался, но тут женщина добавила: «И десять франков за поездку!» Я сразу же остановился.

Лекок сгорал от нетерпения. Однако он понимал, что прямые и быстрые вопросы ни к чему не приведут. Лучше всего внимательно слушать кучера.

– Но вы же понимаете, – продолжал кучер, – что в таком квартале и в такой час нельзя доверять подобным бабенкам. Так вот, когда они подошли, чтобы сесть в экипаж, я сказал: «Постойте-ка!.. Мамаши, вы обещали денежку папаше. Где она?» И одна из них сразу же мне протянула деньги со словами: «Главное, поторопитесь!»

– Нельзя быть более точным, – похвалил кучера Лекок. – А теперь скажите мне, какие они?

– Не понял?

– Я спрашиваю, как они выглядели, за кого вы их приняли?

На добродушном красном лице кучера расплылась широкая улыбка.

– Черт возьми!.. – ответил он. – Они произвели на меня впечатление двух… двух не слишком-то порядочных…

– А!.. А как они были одеты?

– Как дамочки, которые танцуют в «Радуге». Ну, вы меня понимаете. Только одна из них выглядит богачкой, а вторая… Ой, ля-ля! Ничтожная личность!..

– Какая из женщин бежала за вами?

– Та, у которой жалкий вид, та…

Кучер внезапно замолчал. В его памяти так отчетливо всплыл тот момент, что он резко натянул вожжи, отчего лошадь встала на дыбы.

– Гром и молния!.. – воскликнул он. – Послушайте! В тот миг я заметил, что одна из двух плутовок зовет другую, толстую, как бочка, «сударыня», а вторая обращается с ней грубо и на «ты».

– О!.. О!.. О!.. – произнес молодой полицейский с разными интонациями. – И которая из них, скажите на милость, говорила «ты»?

– Плохо одетая. Толстуха трясла другую, как грушу. «Несчастная, – говорила она, – ты нас погубишь… Будешь падать в обморок, когда приедем домой! А сейчас быстро очнись!» А другая хныча отвечала: «Право же, сударыня, право же, я не могу!» Похоже, она действительно не могла. Я даже подумал: «Вот еще одна, которая выпила больше чем достаточно!»

Эти крайне важные обстоятельства подтверждали первые предположения Лекока. Как он и догадывался, женщины занимали разное социальное положение. Только он ошибся, решив, что на более высокой ступени стояла женщина в изящных ботинках с высокими каблуками, неравномерные следы которой навели его на мысль, что она была близка к обморочному состоянию.

Пальма первенства принадлежала женщине в обуви на плоской подошве. Она была выше не только по социальному положению, но и по силе воли. Теперь Лекок убедился, что одна из женщин была служанкой, вторая – госпожой.

– Это все, уважаемый? – спросил он кучера.

– Все, – ответил кучер. – Еще, правда, я заметил, что у той, плохо одетой, которая давала мне деньги, руки… О! Да почти детские руки, а голос, несмотря на раздражение, такой же приятный, как музыка.

– Вы видели ее лицо?

– О!.. Мельком…

– Но вы можете сказать, красивая ли она, брюнетка или блондинка?..

Столько вопросов, заданных одновременно, поставили в тупик славного кучера.

– Минуточку!.. – ответил он. – По-моему, она не красивая. Не думаю, что она молодая. Но она точно блондинка с пышными волосами.

– Она высокая или маленькая, толстая или худая?

– Нечто среднее.

Ответ был слишком расплывчатым.

– А другая? – спросил Лекок.

– Черт возьми!.. А вот эту я не разглядел. Но она показалась мне маленькой, вот и все.

– Вы сможете узнать ту, которая расплачивалась с вами, если ее вам покажут?

– Черт возьми!.. Нет.

Когда экипаж доехал до середины Бургундской улицы, кучер остановил лошадь, сказав:

– Обратите внимание!.. Вот дом, в который вошли плутовки… Вот этот…

Снять фуляр, служивший ему кашне, сложить и спрятать его в карман, спрыгнуть на землю и войти в указанный дом было для молодого полицейского минутным делом.

Старая женщина шила в привратницкой.

– Сударыня, – вежливо обратился к ней Лекок, показывая фуляр, – я принес это одной из ваших жиличек.