— Надо же! Как замечательно! — Первин попыталась таким образом скрыть свое потрясение. Она и не знала, что женщины из высшего общества, тем более аристократки, танцуют. С другой стороны, у Ванданы короткая стрижка — она явно из бунтарей. — Где, в балете?

— Нет. Я исполняла традиционные индийские танцы в составе Королевского индийского оркестра. Скажу без ложной скромности, мы пользовались большим успехом.

— А где же вы научились? Вам родители позволили?

— Нет. Но глаз у меня зоркий, верно? — Она кокетливо глянула на Первин сквозь опущенные ресницы. — В любом дворце есть танцовщицы, живущие при зенане. А девочкам свойственно играть вместе вне зависимости от их касты.

— Видимо, вы очень талантливая! — заметила Первин.

— Да, у меня талант перенимать движения — и не упускать возможности, — заносчиво сообщила Вандана. — И вот тогда, двенадцать лет назад, я покупала себе вещички от «Эрмес», тут-то наши с Язадом пути и пересеклись. Он узнал меня, потому что накануне видел мое выступление, и кинулся целовать мне руку.

— Прямо как в сказке! — вздохнула Первин, воображая себе эту сцену.

Большие глаза Ванданы сверкнули.

— Так все и было.

— Я вам верю, — поспешила заверить ее Первин. — Просто хотела сказать, что это очень романтично. Встретить в далеком краю другого индуса, найти настоящую любовь — а теперь вы вместе наслаждаетесь жизнью в Индии!

— Не о таком я мечтала в молодости, но такой оказалась моя карма, — изрекла Вандана. — Ну, давайте; выберете, что надо.

— Мне так неудобно что-то у вас брать, — сказала Первин, когда Вандана принялась открывать коробочки. — Я же знаю, что вы это покупали для себя.

— Нет, не для себя. Я никогда никуда не езжу без подарков, разве что к Колину — он государственный чиновник и не может принимать подношения. Вот, посмотрите — четыре портсигара от Картье!

Первин принялась рассматривать дивную золотую сигаретницу, инкрустированную сапфирами.

— А махарани курят?

— Про младшую понятия не имею — полагаю, старшая ей не разрешает. — Вандана взяла в руки плоскую прямоугольную коробочку оранжевого цвета. Открыла, начала пояснять: — Перчатки для верховой езды от «Эрмес», наилучшего качества. Я слышала, что Мирабаи обожает ездить верхом.

— Но какой у нее размер руки? Вы знаете?

Вандана нахмурилась — на лбу проступили морщины, которых Первин раньше не замечала.

— Я слышала, она очень стройная, у таких людей, как правило, тонкие пальцы. Примерите?

Первин с трудом натянула бледно-серые лайковые перчатки до половины.

— Очень узкие!

— Они тянутся, — заметила Вандана. — Возьмите еще пару побольше, которая вам по мерке, — на случай, если вас пригласят на верховую прогулку.

Первин кивнула, сознавая, что перчатки, которые она привезла, в сравнении с этими выглядят очень лапидарно.

— Большое спасибо. А что вы предлагаете для вдовствующей махарани?

— Пожилой даме подобает особый подарок. — Глаза Ванданы заискрились. — Есть у меня одна мысль!

Она вышла из гостиной и через несколько минут вернулась с кожаным футлярчиком, на которым было вытиснено слово «Картье». Открыла и продемонстрировала кулон из матового лунного камня в оправе из розового золота.

— Надо же, какая красота! — воскликнула Первин. — А вам не жалко с ним расставаться?

— Для меня он ничего не значит, — заверила ее Вандана. — Я его купила в Париже, но камень наверняка индийский. Лунный камень считается полудрагоценным, но у этого особый приглушенно-молочный оттенок, что делает его уникальным.

— Да, прекрасная вещь. — Первин глубоко вздохнула. — Я должна вам как-то за него заплатить. И за перчатки тоже.

С собой у нее денег не было, а просить дополнительные средства у Колина казалось неловко.

Вандана закурила очередную сигарету, затянулась и только потом ответила:

— Не говорите глупостей. Правительство никогда не одобрит таких расходов.

— Но для подарка это слишком дорого…

Вандана остановила ее движением руки.

— Зато члены правящей семьи это оценят. Закончим на этом разговор — все это оплачено давным-давно, так что деньги меня совсем не волнуют.

— Мне очень неудобно перед вами, — созналась Первин. — Для меня как юриста это совершенно непривычный подход.

— Берите, — распорядилась Вандана. — Взамен я прошу одного: пообещайте, что в ближайшее время снова приедете в Сатапур и погостите у меня несколько дней. Женщин здесь нет, мне одиноко.

— С превеликим удовольствием! — искренне ответила Первин.

Еще минут двадцать приятной беседы — и Первин отправилась обратно в гостевой дом на запряженной лошадью тонге; управлял ею кучер Ванданы. Он с многочисленными извинениями остановился в том месте, где заканчивалась дорожка и начинался подъем, ведущий к гостевому дому. Первин слезла и последние десять минут шла пешком.

Она сразу заметила восьмерых мужчин, сидевших рядом с верандой вокруг грубо сколоченного бамбукового паланкина: два шеста, а между ними квадратный короб метра в полтора. С одной стороны в тканой стене короба имелось отверстие, обеспечивавшее приток воздуха, однако отверстие перекрывали грязноватые бежевые занавески. Первин ожидала увидеть дюжих мужчин, но носильщики оказались довольно тщедушными. Судя по шрамам на ногах, за спиной у них лежало уже много тяжелых дорог.

Первин быстренько подсчитала. Сама она весит под шестьдесят килограммов. Еще килограммов семь — ее саквояж. Носильщиков восемь, но ей уже сказали, что нести будут четверо и регулярно сменяться. Тяжкий это и неблагодарный труд — подниматься по узким тропам и крутым склонам горного хребта.

Вчера она целый день дожидалась этого момента, а теперь ей совсем не хотелось лезть в паланкин. Но жаловаться сейчас точно было не к месту.

10. В сатапурской глуши

Первин собрала и заперла свой саквояж еще с утра, и на то, чтобы выбраться на веранду со всеми пожитками, много времени у нее не ушло. Колин ждал ее там, одетый в уже привычные льняную рубаху, хлопковые брюки и высокие сапоги. Практичная униформа, в которой он больше походил на естествоиспытателя, чем на бюрократа.

— Утреннее солнце куда-то удрало, — сообщил он, глядя на затянутые туманом склоны. — Надеюсь, что вернется.

— Главное, чтобы дождя не было. Я знаю, что пути туда как минимум три часа. — Мало ей всех треволнений этого утра, так еще и погода решила испортиться. Первин хотела рассказать Колину о вторжении в ее комнату, но не знала, как к этому подобраться, чтобы не осталось впечатления, что она обвиняет слуг в краже.

— Три часа — это в хорошую погоду. Если пойдет дождь, придется идти более длинным маршрутом, огибая водопад. — Колин сочувственно посмотрел на нее. — Вижу сомнения у вас на лице. Надеюсь, это не из-за рассказов Язада о бандитах и террористах.

— Нет. Просто носильщики уж больно худые. Больше всего меня тревожит, что они не выдержат моего веса и веса моего багажа.

Колин