— Вы весите меньше, чем я. И я убежден, что через несколько дней вы вернетесь и расскажете мне, какие замечательные снимки сделали в лесу.

Куда там — без фотоаппарата.

— Я по вам буду скучать, — продолжил Колин. — Не пока вы во дворце, а когда уедете отсюда в Бомбей.

Первин осмысляла его слова, гадая по ходу дела, не заставила ли его эта приязнь порыться в ее вещах. Вдруг это он забрал фотоаппарат? Мысль ужасная, но разговора не избежишь. Тщательно подбирая слова, она сказала:

— Мне очень понравились и еда, и атмосфера в гостевом доме. Но не могу не упомянуть, что случилась одна неприятность.

— Я вас понимаю. Какая именно? — Он больше не улыбался.

— Между вчерашним вечером и пятью утра кто-то вытащил у меня из саквояжа фотоаппарат.

Брови Колина взметнулись вверх.

— Вы уверены? Вы не могли его где-то оставить?

— Я совершенно уверена, что положила его в саквояж.

Колин, посерьезнев, произнес:

— Я должен поговорить с Рамой.

— Только, пожалуйста, не обвиняйте его! — добавила она поспешно. — Вряд ли это его рук дело.

Колин кивнул:

— Я и не собирался. Он со мной уже больше года, я доверяю ему свою жизнь. Но он должен про это знать, чтобы начать собственное расследование.

Первин посмотрела на ряд запертых дверей на веранде и, понизив голос, произнесла:

— Еще здесь был мистер Эймс.

Колин нахмурился.

— Он ночевал здесь неоднократно, и никогда ничего не пропадало.

Первин подумала, что инженеру на государственной службе самому по карману купить себе фотоаппарат. И еще накануне он сказал, что умеет фотографировать.

— Все равно я хотела бы с ним поговорить до своего отъезда.

— Не получится. Я слышал, как он отбыл на рассвете. — Увидев, как Первин ошарашена, Колин добавил: — Он вчера сказал, что двинется в путь рано. В официальных поездках мы всегда стараемся по максимуму использовать утреннюю прохладу.

— Я слышала, что утром он встречался с Язадом Мехта.

— По какому поводу? — Вопрос прозвучал на удивление резко.

Первин не хотела углубляться в разговор о строительстве дороги.

— Во всяком случае, из «Райского пристанища» они уехали. Куда — не знаю.

— Эймс мне про это не сказал. — Колин покачал головой. — Будем надеяться, что он не ввязался в частные заказы от Язада Мехта. Плотина гидроэлектростанции — государственный проект. А частным образом работать на индусов запрещено. Это правило распространяется на всех государственных чиновников.

И принимать подарки государственным чиновникам тоже нельзя.

— А хорошо вы знаете супругов Мехта?

— Мы знакомы с самого моего приезда. А почему вы спрашиваете?

Первин покраснела. Не хотелось делиться с ним своими подозрениями, что Мехта рассчитывают на его невмешательство в их затеи, — она ведь толком не знала всех фактов. Вот вернется из дворца и попытается выведать у Ванданы, действительно ли они с мужем надеются построить железную дорогу.

В мысли ее врезался голос Колина:

— Первин, нужно обсудить еще одну вещь.

— Правда? — Она испугалась, что невольно обидела его какой-то своей репликой.

— В ноябре я на две недели приеду в Бомбей. — Он посмотрел на нее, глаза странно светились. — Всех политических агентов округа вызывают на встречу с советниками правительства.

— Возможно, среди них будет сэр Дэвид, — сказала Первин. — Придется вас подготовить к этой встрече. Он несколько превратного о вас мнения.

— Ну и ладно. — Колин переместил вес тела с ноги на ногу — она это уже видела и раньше, он будто искал твердую опору. — Я, скорее всего, буду очень занят по работе, но хочу пригласить вас на лекцию в Азиатской библиотеке про рукотворные водные пути Индии. Как я уже говорил, я состою в тамошнем клубе «Строители будущего». Родные позволят вам сходить со мной на лекцию?

— Мне никто не запрещает посещать лекции, — чуть подумав, сказала Первин. — Вот только не знаю, разумно ли это.

— Почему? — Он впился в нее взглядом.

Первин мучительно придумывала, как ей ответить.

— Это ваше личное приглашение?

— Да, оно никак не связано ни с государственной службой, ни с Колхапурским агентством. Будет очень приятно пойти туда вместе. Я мог бы забрать вас из дома.

Она могла заранее предсказать себе реакцию родителей. Пытаясь скрыть огорчение, она ответила:

— В бомбейском обществе нет таких свобод, как здесь у вас. С сожалением вынуждена отказаться.

Он смотрел на нее, залившись краской, как накануне, когда она указала ему на неувязку с той детской книжкой.

— Вы хотите сказать, что мы можем быть друзьями здесь, но не в Бомбее? При том что вы невозбранно общаетесь с Элис Хобсон-Джонс, дочерью английского советника.

Первин посмотрела ему прямо в лицо.

— Женщина, которой необходимо думать о своем достоинстве в глазах профессионального сообщества, не может ходить по городу с холостяком вне зависимости от его национальности.

— Даже если у него самые честные намерения? — Колин вглядывался в нее. — Я же сказал, что сперва нанесу визит вашим родителям.

Первин почувствовала приступ паники, у нее едва не перехватило дыхание.

— Нет. Нельзя.

— И что во мне такого ужасного? — Голос звучал натянуто.

— Я не понимаю, о чем вы.

— Дело в протезе или в том, что я англичанин?

Эти безжалостные слова разбили Первин сердце.

— Да нет! Вы здоровый, умный, чуткий человек!

— Если вы так считаете, почему лишаете меня права на свою дружбу, которую подарили бы любому другому?

Она один раз уже попробовала дружить с очень привлекательным молодым человеком — и потерпела крах сразу на многих уровнях. Такой урок поневоле не забудешь. Она грустно ответила:

— Мы живем в мире, где и мое, и ваше поведение должно подчиняться определенным правилам.

— Да чтоб их всех, здесь же не Оксфорд! Никто не нуждается в опеке!

Но Первин подчинялась собственным правилам. Так же надежно, как и сари, ее облекал определенный кодекс поведения. Она угрюмо ответила:

— Я сама себе опека.

— Почему? — вспылил он. — Вы доверяете мне достаточно, чтобы оставаться здесь, — почему мы не можем встретиться снова? Вам известно, что я не женат.

Его настырность довела Первин до грани, и она перестала выбирать слова:

— Рада за вас. А вот мне повезло куда меньше.

— Что? — Он, выпучив глаза, переваривал эту новость. — Вы хотите сказать, что вы замужем?

Она не хотела, чтобы эти сведения дошли до чиновников, но нужно было его как-то остановить.

— Да. Это тайная информация, только для ваших ушей.

Он осекся, покачнулся влево, явно потеряв равновесие. Потом, выпрямившись, спросил:

— То есть вы на самом деле миссис Мистри? Чего же сразу не сказали?

Первин покачала головой.

— У моего мужа, с которым я не живу, другая фамилия. Для работы я использую девичью