– Рассказывайте, – сказал старший лейтенант.

– Эти вещи принесли где-то за полчаса до окончания рабочего дня…

Девушка сильно волновалась и немного окала.

– Я торопилась. Виновата… Заведующая сказала мне об этом только сегодня утром. Честное слово я не знала!

– Кто принес вещи?

– Женщина. Молодая.

– Вы надеюсь, записали ее паспортные данные?

– Конечно, а как же!

– Хорошо. Это мы проверим.

Впрочем, во всей этой истории со сдачей ворованных вещей хорошего было мало. Белейко интуитивно чувствовал какой-то подвох – чересчур все выходило просто.

Или вор – большой нахал?

– А как она выглядела? – спросил старший лейтенант.

– Ой, вы знаете, я не запомнила. За день столько сдают…

– И все-таки, подумайте. Хоть что-нибудь…

– Шапка норковая… коричневая… – неуверенно начала девушка. – Пальто… Кажется, темно-синее. Воротник тоже из норки.

– Лицо? Какое было у нее лицо? Круглое, овальное, цвет волос, губы, нос, как разговаривала…

– Не помню… Не-а…

Девушка едва не плакала.

– Мне… ничего не будет? – вдруг спросила с отчаянной решимостью.

– Кроме выговора в приказе по скупочному пункту, – понял ее страхи и волнения Белейко. – Но чтобы в следующий раз…

– Да я… Да теперь!…

Девушка засияла…

Как и предполагал Белейко, по указанному в документах адресу сдатчицы не оказалось.

Паспорт с таким номером на имя Моторной М.С. был утерян около года, так сообщили ему из паспортного стола.

Моторная прошлым вечером была во второй смене – она работала на номерном предприятии – и о сданных вещах понятия не имела.

Было от чего расстроиться Белейко – удача поманила и растаяла, как дым.

И все же отчаиваться было рано: девушка из приемного пункта в конце концов кое-что из внешнего облика сдатчицы вспомнила.

В частности, голос – хрипловатый, с неожиданно врывающимися визгливыми нотками. И губы – необычно большие, полные, накрашенные модной помадой красно-коричневого цвета…

По дороге в управление Белейко никак не мог отделаться от мысли, что где-то уже встречал эту женщину.

Он мучительно пытался вспомнить, кого напоминает ему внешний облик сдатчицы – невысокая, пышная, с развязными манерами, с импонирующей собеседнику безоговорочной верой в его россказни…

Сдатчицей оказалась небезызвестная милиции мелкая воровка Басалыго Алина Фроловна, 29 лет, которая чуть более года назад возвратилась по амнистии из ИТК.

Отыскав ее данные в картотеке управления, Белейко порадовался – все-таки память не подвела его.

Старшему лейтенанту уже приходилось заниматься похождениями этой шустрой сверх всякой меры девицы в связи с делом ее первого мужа, который угонял автомашины и продавал их на запасные части.

Предъявив для опознания фотографию Басалыго девушке из приемного пункта и еще двум женщинам, которые стояли вместе со сдатчицей ворованных вещей в очереди, старший лейтенант окончательно убедился в правильности своих первоначальных предположений – в скупке была именно Алина Кошкин Глаз (такую кличку дали ей подруги-воровки).

Белейко не удержался и посетил квартиру, где жила Басалыго.

Но дома ее не оказалось.

Прослонявшись под окнами Алины почти до полуночи, старший лейтенант в расстроенных чувствах отправился восвояси – она так и не появилась…

Утром следующего дня хорошо отдохнувший Белейко встретил Дубравина радостной улыбкой.

– Никак что-то раскопал? – догадался майор.

– От тебя ничего не скроешь. Держи… – Он протянул бумаги Дубравину.

Майор, не раздеваясь, принялся читать.

– Ну как? – спросил Белейко, довольно потирая руки.

– Бронек, а ты уже был у Басалыго?

– Конечно. Вот только дома ее не оказалось.

– Небось, спрашивал у хозяйки, у соседей, где ее нелегкая носит…

– Само собой… Только у хозяйки, по-моему, не все дома в голове.

– Эх, Бронек, Бронек, и куда ты все торопишься? – покачал головой Дубравин.

– Почему?

– Да потому, что я сомневаюсь теперь, найдем мы в скором времени Басалыго или нет. Эта птичка уже пуганая и отнюдь не глупа. А ты ее гнездышко потревожил и ждешь, что она, закрыв глаза и уши, сама припрыгает в твою клетку. Понаблюдать нужно было денька два-три, чтобы заодно прихлопнуть и того, кто ей эти вещицы оставил.

– Вот голова садовая! – постучал себя кулаком по лбу Белейко. – Не додумал…

– Ладно, не огорчайся. Тем более, что у меня есть некоторые сомнения.

– По какому поводу?

– Понимаешь, что-то не похоже это на Семку-Заику. Вспомни его прежние дела. У Семки ведь есть железное правило: ни в коем случае не реализовать ворованное там, где он “работает”. А тут… Что-то не вяжется.

– Может, кто-то другой?

– Не исключено. Но очень сомнительно. Басалыго, насколько мне известно, была хорошо знакома с Заикой через своего мужа. И я подозреваю, что в своих поездках по городам и весям она сплавляла заодно и то, что Семка наворовал. Хотя он на следствии ее имени и не упоминал, но, похоже, так оно и было.

– Ты думаешь?…

– Именно. Видимо, это ее личная инициатива, о причинах которой можно только гадать. Так что теперь Семка Заика на пушечный выстрел не подойдет к квартире Басалыго.

– Если узнает, что она ходила в скупку…

– Узнает. Не сомневайся. Осторожный, бес. И ее куда-нибудь спровадит.

– Уже спровадил…

Белейко, глядя на Дубравина, встал, подошел к окну.

– Соседка Басалыго рассказала, что поздним вечером, позавчера, у нее был какой-то мужчина. Кто – не знает, но слышала, что они скандалили. А затем, примерно через полчаса, ушли. И с тех пор ее не видели.

– Вон как… Значит, все-таки, Семка. По крайней мере, очень на него похоже.

– И что теперь?

– Пойдем по накатанной дорожке. Больше ничего другого не придумаешь. Санкцию прокурора на обыск – и на квартиру Басалыго. Хотя я очень сомневаюсь что мы там что-либо найдем…

Убедив прокурора в необходимости обыска, Дубравин вместе с Белейко и экспертом ЭКО вскоре были в квартире, где жила Басалыго.

Она снимала комнату у своей дальней родственницы, совершенно глухой старухи, сгорбленной, подслеповатой и с запавшим беззубым ртом.