Сначала он решил, что кардинал не может быть непричастен к этой истории, и чуть не издал указ о лишении его сана и заточении в Бастилию. Однако поддельная расписка сыграла на руку де Рогану и немного смягчила наказание. Правда, король изумился, как такой умный и знающий тонкости двора человек не заметил подделки. Рето написал на документе: «Мария-Антуанетта Французская». Подпись королевы была подделана плохо. К тому же никогда французские короли и королевы не прибавляли к своему имени в подписи слова «Французские». Де Рогану можно было вменить только его доверчивость, однако совсем оправдать монсеньора король не мог. Как-никак он оскорбил королеву и должен был за это ответить.

Кроме того, предстояло заняться графиней. Одно ему было непонятно: как жалкая самозванка де Ла Мотт решилась на дело, которое карается смертью? Когда священнослужитель вежливо сообщил своему государю, что, по мнению Марии-Антуанетты, у неё был покровитель и сообщник, несомненно находившийся на первых ролях и продумавший всю эту операцию, Людовик кивнул в знак согласия.

— Да, теперь у меня нет никаких сомнений. Но кто этот человек, вам известно?

Мария-Антуанетта и кардинал переглянулись. На эту роль годились многие знатные особы, ненавидевшие августейшую чету, но выбрать из них кого-то одного не представлялось возможным. Сама графиня ни словом не обмолвилась о своём покровителе, якобы соблюдая верность несчастному мужу. Однако, немного поразмыслив, де Роган кое-что вспомнил. И память подсказала ему то, что нужно. С этой женщиной его познакомил граф Калиостро, он же внушил кардиналу, что она приходится подругой королеве. Такой мошенник вполне был способен продумать и осуществить аферу века. Высказав свои предположения государю, де Роган обратился к нему с последней перед арестом просьбой:

— Позвольте мне самому поехать в Бастилию.

Но разгневанный Людовик не внял его мольбам. Внезапно на пороге появился министр двора, барон Бретей, всю жизнь ненавидевший кардинала, и громко, во всеуслышание приказал начальнику стражи, герцогу де Виллеруа:

— Именем короля! Арестуйте господина кардинала!

Рогана отвезли в Бастилию, которая распахнула объятья для первого узника такого громкого и небывалого дела.

Потом, сжав кулаки, Людовик потребовал к себе начальника полиции господина де Крона. На одном дыхании король выложил ему все обстоятельства дела, приказал немедленно арестовать графиню и поместить её в каземат Бастилии, а затем бросить туда же Калиостро и неизвестную девицу, сыгравшую роль королевы. Де Крон, не любивший Жанну за её, как ему казалось, высокомерие и желание пролезть в верхи, с радостью помчался исполнять приказание, захватив с собой двух жандармов. Втроём они прибыли в новое жилище де Ла Мотт, которое давно уже стало известно всем богатым людям Парижа. Старая Клотильда встретила визитёров враждебно, однако, услышав, кто перед ней, отворила калитку и прокричала взволнованным голосом:

— Госпожа… Ох, моя госпожа…

Жанну, в это время мирно пившую горячий шоколад, поразил голос служанки. Тем не менее она вышла к непрошеным гостям в лёгком голубом пеньюаре, воздушная и прекрасная, и с таким невинным выражением лица, что де Крон испытал укоры совести. Действительно ли эта женщина виновна в столь злостном преступлении или это очередные интриги королевского двора? К последним он привык и успел ужасно устать от них, но не помышлял отказаться от должности и начать честную и спокойную жизнь.

— Вы? — непритворно удивилась графиня, бросив одновременно приветливый и изумлённый взгляд на полицейского. — Что же вам угодно, господин Крон? Кажется, вы не входили в число моих поклонников?

Начальник полиции достал указ, подписанный Людовиком XVI, и протянул ей.

— Именем короля, сударыня, вы арестованы.

Белая тонкая рука графини дрогнула, и лист бумаги выпал на толстый ворсистый ковёр, украшенный причудливыми цветами.

— Я «арестована»? Это что, глупая шутка?

— Разве я прибыл бы к вам, чтобы пошутить? — поинтересовался де Крон. — Да ещё привёз бы этот указ? Вам не кажется, что вы перегибаете палку?

— По-моему, это вы перегибаете палку, — в тон ему ответила Жанна. — Немедленно объясните, в чём меня обвиняют!

— Вас обвиняют в мошенничестве, — терпеливо ответил начальник полиции. — Вы обманом выудили у кардинала ожерелье стоимостью в полтора миллиона ливров якобы для передачи королеве. Разумеется, Мария-Антуанетта ничего не получила, а де Роган лишился денег.

Удивление на лице де Ла Мотт было совершенно искренним.

— Мне приписывают похищение ожерелья Дюбарри? — поинтересовалась она со смехом. — Господин де Крон, вам не кажется это забавным? Как бы мне удалось всё провернуть? — В её голосе не слышалось ни малейшей дрожи. Женщина просто излучала спокойствие и приветливость.

— Вы нашли особу, похожую на королеву, организовали ей встречу с кардиналом, который передал обманщице драгоценность, а она отдала её вам, — покорно объяснил де Крон. Жанна развела руками, словно удивляясь человеческой глупости.

— И вы хотите сказать, что де Роган не узнал Марию-Антуанетту?

— Было темно, графиня. Вы одели женщину в накидку с капюшоном.

Де Ла Мотт вздохнула.

— Клотильда, — позвала она служанку, которая как часовой стояла у дверей, — приготовь-ка мне одежду. Я немедленно еду к королеве и потребую объяснений.

— Увы, вы поедете в Бастилию, дорогая графиня, — ласково сказал де Крон, решив быть по возможности любезным. Кто знает, чем окончится это странное дело? Что, если графиня докажет свою невиновность? — А потом, если королева сочтёт нужным, она даст вам аудиенцию.

— В тюрьму? — Накидка выпала из рук изумлённой Клотильды. — Милая госпожа, я не пущу вас в тюрьму!

Жанна продолжала улыбаться.

— Успокойся, дорогая Клотильда, я долго не задержусь, — заверила она старуху. — Господа обязательно во всём разберутся. Вот увидишь, не пройдёт и суток, как я обниму тебя. — Она повернулась к полицейским. — Через пять минут я буду в вашем распоряжении.

Два жандарма с изумлением взирали на эту сцену. Впервые женщина, которую они приехали арестовывать, вела себя очень достойно, не кричала и не грозила призвать своих покровителей. Такое поведение заслуживало только уважения. Вот почему, когда графиня вышла из спальни просто, но элегантно одетая, они почтительно повели её к экипажу с зарешёченным окошком. Начальник полиции подал женщине руку, помогая забраться в карету.

— Вы очень любезны, — улыбнулась графиня. — Когда я выйду на свободу, я о вас не забуду, поверьте.

Де Крон уже ничему давно не верил, но эти слова почему-то произвели на него впечатление.

— Надеюсь, эта ситуация действительно окажется недоразумением и быстро разрешится, — шепнул он спутнице, и она одарила его благодарным взглядом.

Жанна не знала, что в тот же день в Бастилию доставили её подельника, графа Калиостро. Вскоре к ним присоединилась и несчастная Николь-Олива Леге. Открыв пресловутый конверт по дороге из версальского парка, Босир увидел, что там далеко не двадцать тысяч ливров, и вскипел. На такую сумму нельзя было не то что купить домик, но и сносно пожить за границей, пока не утихнет эта история. Вот почему ушлый малый, побежав якобы за экипажем, оставил несчастную в одиночестве и больше к ней не вернулся. Олива не могла скрыться сама: у неё не было ни сантима. А когда нашлись свидетели, которые донесли о связи девушки с Калиостро, её тоже заточили в Бастилию.