Подтверждено, что королева пиара уже несколько недель спит со своим самым печально известным клиентом. Это объясняет, почему известный своей невозмутимостью наследник Кастильо превратился в пещерного человека, когда увидел ее танцующей с кем-то другим в самом закрытом ночном клубе Майорки…

Источники также утверждают, что друзья Кастильо испортили их тайный романтический отдых, что привело к «взрывной» ссоре между парой, из-за чего и появился план по тому, как заставить Кастильо ревновать. Сработал ли он? Смотрите сами…

В текст были вложены и другие фотографии, в том числе снимок нас на пляже, еще один, где я танцую с каким-то случайным парнем, и крупный план Ксавьера, стоящего лицом к лицу с этим парнем на гребаной барной стойке.

Мой изначальный шок испепелился под нарастающим гневом.

Перри, мать его, Уилсон. Эта маленькая жаба, вероятно, мстила мне за то, что я выгнала его с вечеринки Mode de Vie на Неделе моды, которую, как все знали, посещали те, кто хотел видеть, быть видимым и собирать данные светской тусовки.

Меня не волновало, что он был самым влиятельным блогером-сплетником Манхэттена. Я собиралась содрать кожу с его жалкого тела и использовать ее в качестве холста для некролога.

Я ответила друзьям коротким сообщением, в котором сообщила, что со мной все в порядке и что я все объясню позже (и снова попросила Изабеллу продолжать кормить Рыбку, пока я буду в Колумбии). Я уже собиралась написать Перри и высказать ему все, но проснулся Ксавьер.

— Мне знаком этот взгляд, — устало произнес он впервые за несколько часов. — Кто тебя разозлил?

Я протянула ему свой телефон с открытой статьей.

Ксавьер прочитал ее с незаинтересованным выражением лица.

— А.

Я все еще была слишком взвинчена, чтобы обращать внимание на несвойственную ему сдержанность.

— Это все, что ты хочешь сказать?

— Что еще ты хочешь от меня услышать? Это Перри. Это то, чем он занимается, — Ксавьер пожал плечами и передал телефон обратно. — Кроме того, сейчас он волнует меня меньше всего.

Мой гнев рухнул как карточный домик под внезапным порывом ветра.

Я так привыкла спорить с Ксавьером, что было трудно отключить привычный режим наших отношений, но теперь, когда я больше не думала о публикации в блоге, я заметила тени в его глазах и, вероятно, бессознательное сжимание и разжимание его кулаков. Это был совсем другой Ксавьер, совсем непохожий на того, что был изображен в блоге Перри, и это вызвало странное покалывание где-то в области ребер.

— Отсутствие новостей — сама по себе хорошая новость, — сказала я, мой голос смягчился. — У тебя будет шанс поговорить с отцом.

— Возможно. — Ксавьер на секунду улыбнулся, а затем снова оскалился. — Мы были близки, когда я был моложе. Я был его единственным ребенком, его наследником. Я должен был продолжить его наследие, и он проводил все свое свободное время, готовя меня к этому. Посещения офиса, репетиторы, поступление в лучшие международные школы, где я мог общаться с людьми, с которыми однажды буду вести дела. — Эмоции промелькнули на его лице в редком проявлении уязвимости.

Я не сводила с него глаз, боясь дышать, но не в силах отвести взгляд и опасалась, что малейшее движение с моей стороны заставит его замолчать. Ксавьер никогда не рассказывал о своих отношениях с отцом, и взгляд на их прошлое одновременно очаровывал и печалил меня.

— Но это был не только бизнес, — сказал он. — У нас были обычные дни между отцом и сыном. Он брал меня с собой на матчи по футболу, или, как ты его знаешь, по «соккеру». У нас были семейные ужины и отпуск за границей. Все было хорошо. А потом…

Я подавила непроизвольное вздрагивание.

Я знаю, что произошло дальше. Все знали.

— Умерла моя мама, — безэмоционально сказал Ксавьер. — И все изменилось.

Тяжелая боль пробралась сквозь мою защиту и закралась глубоко в сердце.

Ему было одиннадцать, когда умерла его мама. Пожар, унесший жизнь Патрисии Кастильо, стал международной новостью: ее брак с самым богатым человеком Колумбии, огромные разрушения, оставшиеся после пожара, и фотография маленького Ксавьера, которого выносят пожарные.

Этот снимок был в каждой статье и телесюжете о пожаре. Власти исключили поджог, но подробности о том, как начался пожар, остались неясными.

— Ты скучаешь по ней? — тихо спросил Ксавьер. — По своей маме.

Моя мама погибла в результате несчастного случая во время верховой езды, когда мне было четырнадцать. Брак моих родителей был социально выгодным, но в нем не было любви, и в отличие от отца Ксавьера, который никогда не перестал горевать о смерти жены, мой женился повторно менее чем через два года после того, как похоронил свою первую жену.

Расцвела новая, совсем другая боль.

— Постоянно.

Мое признание растянулось между нами странной, непрочной связью, от которой покалывало каждый дюйм моего тела.

Плечи Ксавьера расслабились, как будто мои слова каким-то образом сняли с них груз.

Мы были разными во многих отношениях, но иногда людям не хватало лишь одной точки соприкосновения. Одна бесконечно малая вещь, которая помогает им не чувствовать себя одинокими.

Я сглотнула ком в горле.

Мы были единственными пассажирами в салоне. Наши стюардессы были на кухне, готовили обед, но отдаленный звон тарелок и столового серебра вскоре затих под стуком моего сердца.

Мы с Ксавьером смотрели друг на друга, оба понимая, что в воздухе витает ленивое напряжение, но ни один не признавал его.

Я хотела отвернуться. Мне следовало бы отвернуться, но его взгляд держал меня в плену, в глубине его пылающей души бушевали эмоции, которые я не могла определить.

Я снова сглотнула, и что-то еще вспыхнуло в этих горячих темных глазах, прежде чем они медленно опустились на мое лицо, осмотрели нос, изгиб рта и острие подбородка, а затем скользнули вниз по шее. Они остановились у основания моего горла, где бешенно стучал мой пульс.

Те же самые назойливые бабочки, которые прокрались в мой живот во время наших занятий танцами, снова вырвались на свободу. Только на этот раз я не могла винить