– Ах ты сволочь! – закричал Михаил Петрович ибросился на выручку своей любимой машине.

Марина чуть не упала от хохота. Михаил Петрович храбросхватил козла за обрывок веревки и потащил прочь, отчаянно ругаясь.

Вскоре он вернулся. Марина осматривала нанесенные козлом повреждения.

– Ну как вам это нравится! Что за наглая скотина!

– Что вы сделали с животным? – смеясь, спросилаМарина.

– Привязал к какому-то забору!

– Думаю, он сорвется и прибежит уже минут через пять.

– Одно слово – козел!

– Но все-таки он хоть и козел, но джентльмен. Моюмашину не тронул. Видимо, это был социальный протест, ваша машина слишкомдорогая, вот он и стал ее бодать!

– Он что, по-вашему, коммунист?

– Не исключено!

Оба опять покатились со смеху. Но лирический настрой былнарушен.

– Интересно, что я скажу в сервисе? Что меня козелзабодал?

– Зачем? Скажите, что вас коммунисты камнями закидали,как пособника капиталистов.

– В моем детстве, кажется, в «Комсомолке» была такаяпостоянная рубрика «Капитал, его препохабие»!

– Вы врете!

– Клянусь честью!

– Не верю!

– Ах не верите? Хорошо, давайте заключим пари!

– Какое?

– Если я в течение недели представлю вам неопровержимыедоказательства…

– То что?

– То вы исполните мое желание!

– Какое?

– Откуда я знаю, какое желание у меня возникнет в тотмомент?

– А если вы проиграете?

– Я не проиграю, я уверен на сто процентов.

– Тогда это нечестно! Выходит, мне в любом случаепридется исполнять ваше желание?

– Ну я же юрист, а мы, как известно, людижуликоватые! – Он весело подмигнул ей.

– Знаю, знаю, приходилось сталкиваться. Жуликоватые ипродажные. Ой, смотрите, коммуняка бежит!

Действительно, по дороге, воинственно блея, мчался знакомыйкозел. А за ним с хворостиной в руках неслась растрепанная девчонка.

– Стой, гаденыш! Стой, шныра! – орала она.

Козел на полной скорости пробежал мимо, но Михаил Петровичловким движением успел снова схватить его за веревку и вручить ее подоспевшейдевчонке.

– Ой, спасибо, дяденька! Такой неслух, все времяхулиганничает.

– Да уж, смотри, как он мне машину отделал!

– Ой, дяденька, я не виновата, я его привязывала, онсрывается, гад такой, – начала канючить девчонка, видно испугавшись, что«дядька» потребует с нее возмещения ущерба. – Только вы неправду говорите,он мимо пробежал. Я видала, вы сами небось тачку поуродовали, а теперь наскотину свалить хочете. Нечего машины везде где попало ставить, козлу ипогулять уж негде, вон у одного забора две тачки стоят! – уже не своимголосом вопила девчонка. – Ни в каком суде не докажете, не было этого!

– А ну брысь отсюда! – тихо сказал Марина. –Ишь развопилась. Еще раз тут твоего козла увижу, коменданту пожалуюсь!

Девчонка, поняв, что ее просто гонят, не собираясь требоватьвозмещения ущерба, огрела козла хворостиной и, шмыгнув носом, крикнула:

– Мишка, айда домой!

Тут уж Марина и Михаил Петрович чуть не умерли со смеху.

– Куда ни кинь, везде Мишки, – покачала головойМарина, когда они немножко успокоились. – Раньше козлов все большеБорьками звали. Но вы просто несостоявшийся тореро. Так ловко ловите козлов!

– Это звучит почти как пьеса в стихах: «Вы ловко ловитекозлов». – «Я вам их всех поймать готов!»

– Перестаньте, – взмолилась Марина, – я немогу больше смеяться, у меня живот уже болит.

– Кто бы мог подумать, что вы такая хохотушка!

– Я уж и не помню, когда столько смеялась.

– Честно говоря, я тоже. Но ведь это здорово!

– Не спорю.

– Марина, знаете что, давайте поедем куда-нибудьпообедать, а? Тут неподалеку есть очень приличный ресторанчик. Вы мне задолжалиобед, помните?

– Помню. Я с удовольствием. Вот только надо занести всеэто в дом, – она показала на кресла и стулья.

– Я мигом!

– Погодите, я проверю, высохла ли краска. Да, все впорядке, можно заносить. Эти шведские краски – чудо! Если вам не трудно,занесите все на веранду, а я пойду переоденусь.

– Не надо! Вам так идет этот сарафанчик.

– Да нет! Я в нем никуда не поеду!

– Что с вами делать. Но обещайте, когда мы вернемся, выснова его наденете.

– Я его краской заляпала.

– Это только придает ему пикантность.

Марина засмеялась и побежала в дом. Там было пекло. Она выключилаотопление и открыла окно. Господи, господи, что же это делается? У меня сердцедрожит как заячий хвост. Я влюбилась, втюрилась, втрескалась. Мне еще ни одинмужчина в жизни так не нравился. И он тоже в меня влюблен по уши. Надо поскорееотсюда уехать, а то одно неосторожное движение или слово – и я не устою. Вотесли он сейчас войдет сюда, я не смогу сказать нет… А почему, собственно, ядолжна говорить нет? Да! Да! Все мое тело кричит да! И душа тоже… Оналихорадочно одевалась, а хотелось ей раздеться.

– Марина! Я все-таки испачкал руки! – крикнулМихаил Петрович. – Чем их оттереть?

– Я сейчас!

Она вышла к нему. На ней были джинсы и легкая серая блуза.Она слегка подкрасила губы, и ей это шло. Ей все идет, этой чертовке!

– Видите, один стул еще не совсем просох.

– Ерунда, сейчас ототрем.

Она смочила тряпочку скипидаром и оттерла ему палец. Когдаона подняла глаза, он прочел в них такое откровенное, такое страстное,мучительное желание, что у него захватило дух. Он взял ее руки в свои:

– Марина!

– Мы можем ехать, – с трудом, словно у неепересохло во рту, проговорила она. – Я готова.

И он заметил, как под тонкой тканью явно обозначились соски.Он смотрел на них как зачарованный. Он знал, что сейчас произойдет то, чтоперевернет вверх дном его жизнь. Это начинается настоящая любовь…

– Что вы так смотрите? – прошептала она.

– Вы не носите лифчик? – не придумал он ничегоумнее.

– Вас это шокирует?

– Меня это восхищает, но тут столько пуговиц…

Она рассмеялась каким-то грудным смехом и вдруг через головусдернула блузку. Он даже зажмурился от красоты, явившейся ему.