Жилец обвёл задумчивым взглядом книжные шкафы, медленно прошёл вдоль них, проводя пальцами по пыльным корешкам, подошёл к столу, за которым я работал, и застыл молчаливой статуей. Зачастую мне всё равно, наблюдает ли кто-то за мной или нет – на качество рутинных занятий нежеланное чужое присутствие влияет мало, но спустя пять минут не выдержал и обратился к Кайрену с вопросом:

– Вам что-то угодно, heve?

– Угодно.

Ответ прозвучал сухо, словно мы находились в управе, где я подавал прошение, а он – отклонял. Случилась неприятность? Это ещё не повод срывать злость на окружающих. Хотя, чего греха таить: сам обожаю взорваться и расплескать обиду по сторонам. Иногда помогает успокоиться лучше, чем чьё-то живое участие.

– Я слушаю.

Хочет общаться в казённом тоне? Пожалуйста. Я тоже так умею.

Парень сделал глубокий вдох, выдохнул, сдвинул брови, от чего карий взгляд стал казаться тяжелее обычного, и спросил:

– Где Вы служите?

– Это важно?

– Я хочу услышать ответ на свой вопрос.

О, теперь в голосе появилась суровость, причём того рода, который свидетельствует об уверенности человека в собственном мнении. Любопытно.

– Я обязан отвечать?

Вместо пояснений Кайрен, потянув за серебряную цепочку, достал из-за пазухи медальон и показал мне. Показал, не особо позволяя рассмотреть детали, но я и так понял, что к чему.

Мой жилец, оказывается, служит в Управе по надзору за порядком и спокойствием (правда, в народе её называют «покойной управой», потому что попадающие в неё люди – провинившиеся и безвинные – очень часто переходят из живого именно в «покойное» состояние, говоря проще, умирают... разумеется, в полном соответствии с буквой закона). Но на простого патрульного не похож, да и отсутствует в доме только днём, из чего можно сделать вывод... Ну да, он же старший тоймен, сам говорил! Значит, Плечо дознания. Ищейка, то бишь. Мне несказанно повезло.

– И?

То, что медальон не произвёл должного впечатления, немного обескуражило Кайрена, но тот не сдался:

– Или мы поговорим здесь, или отправимся в другое место.

– Основание?

– Угроза для безопасности престола.

– Да-а-а?

Я вытер перо тряпочкой, положил в футляр, закрыл чернильницу крышкой: предстоял долгий и скучный разговор.

– И в чём же Вы видите угрозу, heve дознаватель?

Он моргнул, удивившись моей догадливости, но не сбился с сурового тона.

– В Ваших занятиях.

– Моих занятиях? Разве они относятся к числу запрещённых?

– В Вашем доме много бумаг, записи в которых исполнены эльфийской рунописью.

– Этому есть объяснение.

– Я непременно его выслушаю, но позвольте продолжить. Вы располагаете картами поселений, вот прямо сейчас снимаете копию с одной из них.

– И это оправдано. Есть что-то ещё?

– Вы живёте один в огромном доме, который не принадлежит Вам и не может принадлежать.

– Это наказуемо?

– По отдельности? Нет. Но в совокупности эти факты наводят на подозрения. Нехорошие.

Последнее слово сопроводилось многозначительным прищуром.

– Могу я их услышать?

– Вы – эльфийский лазутчик!

Польщён. Крайне польщён. Эх, парень... Вот, что значит детство в глухом углу, недостаток грамотных учителей и несвоевременный выход в большой мир. Эльфийский лазутчик... Даже не смешно.

– Вывод, достойный вас, heve. Но совершенно неверный.

Карий взгляд вспыхнул азартом:

– Опровергнете?

– Легко. Но для этого... – Парень насторожился, чтобы мгновением спустя растеряться. – Пройдёмте на кухню!

– Зачем?

– Затем, что я устал и проголодался! Но готовить обед ещё рано, так что стоит хотя бы заварить тэя. Отопьёте со мной? Или побрезгуете?

Кайрен колебался недолго: вежливость взяла верх над долгом, и мой жилец согласился на чашку горячего тэя.

Вода в ковше закипела против обыкновения быстро (когда я, к примеру, тороплюсь, кажется, что она нарочно не желает нагреваться), рубленые чёрные листики начали источать бодрящий аромат сразу же, как соприкоснулись с кипятком, а двое мужчин, в ожидании готовности напитка, приступили к беседе.

– Что я должен объяснить в первую очередь?

Дознаватель был непреклонен:

– Записи на эльфийском.

– Хорошо. Дело в том, что у меня есть приятель... Он, на самом деле, живёт поблизости от эльфийских земель, в Андасаре. И не просто обожает эльфийские песни, но горит желанием донести их смысл до простых смертных, потому и занимается переводами. Если желаете, я опишу, как его найти, и Вы всё можете выяснить сами. Кстати, в тамошней управе Гебара тоже сначала обвиняли в заговоре против престола, но, к счастью, во всём разобрались: это Вы тоже можете установить без проблем.

– С Вашим приятелем понятно. А Вы сами?

– А что я? О, простите... Гебар, к его великому сожалению, совершенно не умеет рифмовать, поэтому, когда мы случайно встретились и разговорились о стихах, он предложил мне поучаствовать в своём любимом занятии.

Кайрен нахмурился:

– То есть?

– Делать из его переводов настоящие песни. Те, которые можно спеть на мотив оригинала. Поэтому Гебар присылает мне исходные тексты и свои дословные переводы, а я... рифмую. Вот Вам ответ на первое обвинение.

Длинные сильные пальцы выбили по столу дробь. Не всегда мой жилец служил дознавателем, не всегда: рука не писаря, а солдата.

– Хорошо. Поверю. Дальше!

– А что у нас дальше? Я запамятовал.

– Карты.

– Ах, да. Видите ли, я служу... до недавнего времени служил в управе, которая составляет описания средоточений магических ортисов для поселений всех рангов, доступ к картам положен мне по должности и заверен соответствующим разрешением Имперского Архива.

– В самом деле?

– Обратитесь к heve Гоиру, моему ллавану, он всё Вам подтвердит.

Но Кайрен с проворством умелого рыбака ловил каждое моё слово:

– Вы сказали «до недавнего времени». А сейчас?

– И сейчас служу. Только управа осталась при своём, а я и мои сослуживцы теперь под начальством всё того же Гоира составляем описания средоточений в личном порядке.

– Если я правильно понимаю, эти самые... как их... средоточения – государственное дело. Тогда их выполнение лично является нарушением закона.

– Наш ллаван, как постоянный участник Совета Внешнего Круга[15], имеет право ставить на описаниях свою личную печать, которая в этом случае равна по своей силе управской.