и потому на волне про-российской эйфории, царившей тогда в Югославии, Москва поддастся на соблазн влезть в регион с военно-политическим союзом с Королевством Югославии, что автоматически привело бы к вооруженному столкновению с нацистской Германией. Но в Кремле очень хорошо знали, что из себя представляет «пороховая бочка Европы», прекрасно знали ситуацию в Югославии — советская разведка прекрасно там работала, прекрасно отдавала себе отчет в реальности самых негативных последствий для СССР в случае неверного шага.

Именно поэтому еще до того, как со стороны этого правительства прозвучали упомянутые выше провокационные предложения, со стороны Исполкома Коминтерна последовали прямые предупреждения югославской компартии. 29 марта 1941 г. глава Исполкома Коминтерна Георгий Димитров направил руководителю югославских коммунистов Иосипу Броз Тито радиограмму, в которой прямо советовал следующее:

«Не забегайте вперед. Не поддавайтесь на провокации врага. Не подставляйте под удар и не бросайте преждевременно в огонь авангард народа. Еще и близко не наступил момент решительной схватки. Основная задача партии сейчас состоит в том, чтобы неустанно разъяснять свои взгляды и всесторонне готовить себя и массы. Примите это к сведению и исполнению. Подтвердите прием этого письма. Информируйте нас регулярно. Д.»[159] Здесь надо иметь в виду следующее — в то время Г. Димитров вообще не делал ни одного шага без согласования со Сталиным и Молотовым, а ввиду особой остроты югославской проблемы весной 1941 г. без прямого согласования со Сталиным Димитров вообще не рискнул бы отправить такое предупреждение Тито. В свою очередь это означает, что Сталин всерьез опасался обвинений в адрес СССР в причастности к этому перевороту, а, следовательно, СССР действительно не причастен к нему.

Когда же в предложении югославского правительства помимо высказанного пожелания установления военно-политического союза с СССР прозвучало еще и намерение «передать Советскому Союзу разведывательные данные, в том числе и полученные от шведского посланника в Берлине, сведения о том, что немцами разработан план нападения на СССР», то тут-то и выяснилось, что эта информация англичан, а не югославов — ведь к этому времени уже были получены данные из лондонской резидентуры внешней разведки НКГБ СССР, о которых говорилось выше. Естественно, это не вызвало прилива доверия к предложениям югославов, хотя и не вызвало откровенного отторжения продолжать с ними переговоры. Просто со стороны Кремля стала проявляться еще большая осторожность.

А когда югославская делегация прибыла в Москву, то провокационное намерение втянуть-таки СССР в военно-политический союз с Королевством Югославии оказалось еще раз подтвержденным. Вот как это выглядело согласно записям бесед первого заместителя народного комиссара иностранных дел А.Я. Вышинского с посланником Королевства Югославия в СССР М. Гавриловичем:

— Из записи беседы от 2 апреля 1941 г. Секретно. (Разослано: т. Сталину и т. Молотову).

«…Перейдя к вопросу о предстоящих переговорах с нами в связи с ожидаемым приездом в Москву делегации, Гаврилович] выразил уверенность, что мы быстро договоримся и что делегаты через день-два смогут вернуться в Белград, при этом Г[аврилович] как бы между прочим добавил, что хорошо было бы, если бы СССР согласился опубликовать в печати результаты наших переговоров. “Это было бы ударом грома. Немцы сразу же поняли бы, как им следует вести себя по отношению к Югославии”, — заявил Гаврилович]. Выслушав Гавриловича], я поблагодарил его за информацию, но специально на этом вопросе не стал останавливаться, чтобы не дать оснований думать, что этой информации я придаю значение.

Касаясь вопроса о позиции Югославии, я повторил сказанное вчера, что эту позицию мы считаем правильной и что в нынешних условиях по-другому этот вопрос решать нельзя.

Гаврилович] подхватил это, заметив, что эта позиция обеспечивает единство югославского правительства… Переходя к вопросу о переговорах с прибывающей в Москву делегацией, я также выразил уверенность в быстром и успешном ходе переговоров. Что же касается вопроса о возможности опубликования каких-либо сообщений в связи с этими переговорами, то, как я заявил Гавриловичу], говорить об этом сейчас не стоит, преждевременно… А. Вышинский»[160].

— Из записи беседы от 3 апреля 1941 г. Сов. Секретно (Разослано: т. Сталину и т. Молотову).

«…Беседа с Гавриловичем], Симичем и Савичем сосредоточилась на вопросе о соглашениях, проекты которых в черновом виде мне вручил Гаврилович]. Копии этих проектов (с сохранением орфографии) прилагаю.

Прочтя эти проекты, я заявил, что до сих пор г. Гаврилович со мной говорил лишь о материальной и военной помощи. Вопрос о соглашениях поставлен передо мной впервые. Это сложный вопрос, с которым мне необходимо внимательно ознакомиться и по которому мне необходимо получить инструкции правительства. Сейчас я должен ограничиться сказанным; могу лишь добавить, что, по-моему, едва ли целесообразно заключение таких соглашений. На это Гаврилович заметил, что югославское правительство очень хотело бы заключить с СССР соглашение.

“Наше правительство, — сказал Гаврилович], — горячо желает и ожидает союза с СССР”. Симич добавил: “Симович мне поручил передать Советскому правительству, что Югославия целиком и полностью на стороне СССР. Симович просил особо заверить Советское правительство, что Югославия никаких договоров ни с Англией, ни с каким-либо другим государством без согласия СССР не заключит”. Савич со своей стороны просил обратить на это внимание. Савич к этому добавил, что считает весьма желательными дипломатические шаги со стороны СССР в целях повлиять на Германию в интересах сохранения на Балканах мира. Я обещал все это доложить правительству и, по возможности, завтра встретиться для сообщения ответа. На мой вопрос, какие именно материалы Югославия желала бы получить, Симич по-русски сказал: «Все, что можно доставить самолетом». На мою просьбу уточнить Савич ответил (по-сербски, перевод сделал Гаврилович), что завтра они смогут сказать более точно. Я просил уточнить… А. Вышинский»[161].

— Из записи беседы от 4 апреля 1941 г. Секретно. (Разослано: т. Сталину, т. Молотову).

В 14 ч. я принял Гавриловича и Савича и сообщил им ответ Советского правительства на сделанные ими 3 апреля предложения. Ответ, данный мною, сводился к следующему: Советское правительство согласно заключить соглашение в виде договора о дружбе и ненападении между СССР и Югославией.

Предложенные делегацией проекты пакта мы не можем принять, так как заключение такого договора требует времени для взаимного ознакомления с тем, какими силами располагают договаривающиеся стороны. Развив в этом духе свою аргументацию и подчеркнув, что мы к заключению договоров относимся очень серьезно, что пакты, которые подписываются без должной подготовки, а потом забываются, нам не подходят, я указал также и на другое существенное обстоятельство. У нас имеется договор с Германией. Мы не хотим дать повода предполагать, что мы склонны его нарушить. Первыми мы этого договора нарушать не хотим. По этим соображениям мы предлагаем