Ну и может быть такое, что от тела избавился человек, отношения к убийству не имеющий. Например, хозяйка квартиры. Зачем ей, спрашивается, труп? Кроме неприятностей с милицией и невозможностью впоследствии сдать квартиру, где кого-то убили, ей светит еще и солидный срок тюремного заключения. Даже если она чиста как слеза.

Почему я так убеждена, что у квартиры хозяйка, а не хозяин? Я видела косметику в ванной. Она не могла принадлежать молодой девушке. И в стенном шкафу были не только модные шмотки сорок четвертого размера. Там же висели и роскошные тряпки крупной дамы с хорошим вкусом и чувством меры. По возрасту, скорее всего, или приближающейся к полтиннику, или даже его перешагнувшей.

Может, я что-то упустила, но при той скудной информации, что у меня есть, трудно ожидать, что я немедленно назову имя убийцы. Или хотя бы мотив.

В первую очередь надо определиться, кого я все-таки видела. Для этого мне нужна Наташина фотография. Это первое. И второе, хотелось бы все-таки знать, найден труп или нет. То, что я буду делать дальше, зависит от тех ответов, которые я получу на первые два вопроса.

Если убитая — это не Наташа, надо продолжать ее искать. Потому что в этом случае в убийстве может быть замешана и она. Даже если это не так, у меня наконец появилась возможность припереть студентку к стенке. Теперь она мне расскажет все, что я пожелаю. И если пойму, что она врет, без малейшего сожаления сдам ее властям. От милиции надо оберегать только невиновных.

Ну а если это все-таки кто-то другой, я попытаюсь выяснить, не связана ли девушка каким-то образом с больницей, и если связи не найду, постараюсь вычеркнуть это убийство из памяти. Хвататься за все трупы в городе я не собираюсь. В конце концов, хоть что-то я должна оставить и властям. Иначе как они будут приобретать опыт работы?

Набросав свои версии на бумаге, я брезгливо отодвинула листок. В письменном виде все выглядело сыро и совершенно неубедительно. Напрашивалась мысль, что сыщица из меня куда хуже поломойки и что, если я и дальше буду продвигаться с такой же скоростью, на пенсию меня торжественно проводят аж на двух рабочих местах. Глубоко вздохнув, я принялась одеваться.

— Тань, а может, не пойдешь? — робко проблеяла Аллочка, глядя на мои торопливые сборы. — Все равно ведь ничего не узнаешь! А сама, того и гляди, ноги протянешь! Ты когда ела в последний раз?

— Какая разница, — отмахнулась я. — Без еды человек спокойно проживет дней сорок.

— За сорок дней я скончаюсь, — всхлипнула подружка. — На тебя смотреть сил нет.

— Не хочешь — не смотри. Я тебя не заставляю. И чувствую я себя совсем не так плохо. У меня, может, организм отдыхает. И очищается от ядов и токсинов.

— Скоро он и от тебя очистится, — буркнула перестраховщица и опять начала уговаривать не ходить в больницу.

Когда я с трудом вырвалась, часы предсказывали мое грядущее нарушение трудовой дисциплины. Правда, ненамного. На полчаса или даже минут на двадцать. Я полагала, что мое опоздание на фоне общего отсутствия дисциплины и трудового энтузиазма вряд ли кого-нибудь взволнует. Как оказалось, напрасно.

— Вы понимаете, что ваше опоздание ложится несмываемым пятном на весь коллектив? — разорялась сестра-хозяйка. — Позволяете себе работать спустя рукава, хотя влились в коллектив без году неделя! Думаете, мы станем терпеть такое безобразие?!

Выслушивая прочувствованный нагоняй от стервозной бабы, я шлифовала детали предстоящего проникновения в помещение отдела кадров. Фотография Натальи была нужна до зарезу.

Голосила тетка так, будто своей двадцатиминутной задержкой я парализовала работу всей больницы. Я даже на всякий случай огляделась, не подтягиваются ли безутешные пациенты и персонал, готовые подвергнуть меня общественному порицанию.

— За зарплатой-то, наверное, придете вовремя, — надрывалась неистовая баба. — В первых рядах! Да еще небось премию потребуете! И надбавки!

— Да, а я как раз спросить забыла, когда зарплата? — встрепенулась я.

Собеседницу от возмущения чуть удар не хватил.

— А хотите, я вам отдам свою жалованье? — поинтересовалась я, пользуясь паузой. — Вместе с премией. Хотите?

Глаза моей непосредственной начальницы выдвинулись на пару сантиметров вперед на манер телескопа, а массивная квадратная челюсть свесилась до самой груди.

Истолковав молчание как принципиальное согласие собеседницы на подработку, я уточнила условия найма:

— Сами драйте ваши сортиры и загаженный коридор за эти «бешеные бабки». Причем вам будет гораздо проще. На вас никто не станет орать.

Сестра-хозяйка взвизгнула и улетучилась. Скорость ее исчезновения позволяла предположить, что дама или занималась в молодости бегом на длинные дистанции, или не понаслышке знакома с искусством телепортации. И в том и в другом случае она заслуживала восхищения. Жаль, что я не успела наградить ее аплодисментами.

Разумеется, все это время я не только наводила чистоту. Как и собиралась, в перерывах между общественно полезным трудом я закончила проверку цоколя и пробежалась по этажам. Не скажу, что не узнала ничего нового, но в расследовании не продвинулась совершенно. Что мне, скажите на милость, с того, что теперь известно имя пылкого ухажера лаборантки Людмилы из баклаборатории? Какой-то мужик из технических служб, ну и что? Кстати, мне таки удалось улучить момент, когда Людка была одна и чистила перышки, так она меня не только чаем напоила, но и угостила печеньем. И ничего особенного я в ее баночно-пробирочном царстве не узрела. Я, конечно, не химик и не вирусолог, по ее склянкам я не лазила, может, там и было что особо ядовитое или заразное, но на неискушенный взгляд все представлялось достаточно тривиальным. Маленькая комнатка с застекленными стеллажами, никаких особых замков или потайных дверей с сигнализацией. И на ученого, разрабатывающего какие-нибудь суперсыворотки, Людмила походила не больше, чем на японского ниндзю. С нее я подозрения сняла решительно и бесповоротно.

Пробежалась я, разумеется, и по остальным подсобкам, закоулкам и клетушкам. Мужики в засаленных комбезах, принимающие очередную порцию лекарства (если не просыхает медицинский персонал, то с какой стати технический станет отказывать себе в маленьких радостях и больших стаканах?), совершенно не выказывали желания заслонить от меня грудью и другими частями потных тел подведомственную территорию. Совсем наоборот, от радушно предлагаемого алкоголя, как и от многочисленных предложений «посидеть, поокать», я отбрыкивалась не просто с трудом, но прямо-таки с опасностью для жизни.

С архивом тоже ничего особо обнадеживающего не получилось. Там намедни потравили мышей, и запах стоял совершенно омерзительный. Вследствие чего тамошняя дама временно перебралась к гардеробщице, а ключ от своего вонючего рабочего места с радостью выдавала всем желающим вместе с расплывчатыми указаниями, где и как искать требуемое. Думаю, меня не осудят за то, что ограничилась вдыханием зловонного воздуха у замочной скважины.