– А вы вообще знаете, что там под водой? – спросила Марина.

– Не знаем, – ответил Милтон. – Оно и к лучшему.

Вернувшись в отель, Марина проверила мобильный – два звонка от мистера Фокса, один от матери и один от Карен Экман (ее номер был подписан именем Андерса). С тем же успехом можно было и не уезжать из Миннесоты. Марина вдруг подумала, что, пожалуй, понимает, почему доктор Свенсон не пользуется телефоном. Она приняла холодный душ, выпила бутылку воды, легла в постель – и увидела сон, в котором потеряла отца на вокзале. Проснулась Марина в девять вечера, от звонка Барбары Бовендер.

– Мы просто хотели проверить, все ли у вас хорошо, – сказала она. – Мы чуть не убили вас этой поездкой.

– Нет-нет, – пробормотала Марина, выбитая из колеи внезапным пробуждением, перегревом и кошмарами. – Все хорошо. Просто я пока не привыкла к этому климату, нужно время.

– Да-да, нужно время! – почему-то обрадовалась Барбара. – Вот я чувствую себя намного лучше, чем прежде. Весь секрет в том, чтобы не прятаться от жары в четырех стенах. Джеки уверяет, что кондиционеры ослабляют иммунную систему. Чем больше гуляешь, тем скорее привыкаешь. Приходите к нам. Выпьем.

– Сейчас? – спросила Марина, словно у нее были какие-то другие дела.

– Небольшая вечерняя прогулка вам не помешает.

Похоже, почетным стражам доктора Свенсон было одиноко. Да и Марина тосковала в отеле. Два дня назад Томо – в знак признательности за то, что Марина так долго живет в «Индире», – переселил ее в более просторный номер, но тот оказался столь же затхлым и унылым, как и предыдущий. Вид из окон здесь открывался получше, однако к стене была привинчена такая же безобразная металлическая штанга для одежды. Марина бросила взгляд на свое шерстяное пальто. Даже издали хорошо просматривалась сеть проеденных молью дырок возле воротника. Она сказала Барбаре, что придет.

Марина шла по городским улицам мимо закрытых магазинов. Теперь она понимала, как это здорово – вдруг увидеть, что один из них открыт. Если бы в этот вечер в универмаге Родриго горел свет, она непременно стояла бы вместе с толпой перед витриной и тянула шею, пытаясь разглядеть, что творится внутри. Марина не знала, сколько готова торчать в Манаусе в режиме бессмысленного ожидания, но уже чувствовала, что долго не выдержит. Для человека, привыкшего много и добросовестно работать, такое времяпрепровождение было невыносимо. Тот же консьерж, что по утрам принимал ее письма, сидел в вестибюле и в половине десятого вечера. Казалось, он очень обрадовался Марине – ведь та не приходила несколько дней.

– Бовендер, – сказала она ему, потом ткнула себя в грудь указательным пальцем: – Марина Сингх.

Когда Барбара открыла дверь, Марине показалось, что из обшарпанного Манауса она шагнула в иной мир. Конечно, следовало учесть, что она больше недели жила в убогом отеле, носила одни и те же три одежки и вечерами стирала их в ванне. Даже будучи человеком, далеким от вопросов красоты, Марина не могла не признать: квартира была потрясающе красива, – и рассыпалась в похвалах, абсолютно искренних.

– Вы очень любезны, – сказала Барбара, идя с ней по коридору, увешанному рисунками в рамках – может, и не Клее, но как похоже! Коридор привел в просторную гостиную с высоким потолком. Две пары французских дверей открывались на балкон. Ветерок, которого Марина не чувствовала нигде в городе, шевелил края раздвинутых шелковых занавесок и доносил слабый запах то ли жасмина, то ли марихуаны. С высоты шестого этажа река казалась обрамленной мерцающими огоньками. Если не вглядываться, можно было подумать, что находишься в каком-то богатом и красивом городе.

– Квартира замечательная. – Барбара с бесстрастным видом оглядела свое жилище. – Стены добротные, но, когда мы въехали, тут был бедлам.

– Барбара проделала потрясающую работу. – Джеки достал косячок и предложил Марине. Та покачала головой. Тогда Джеки вручил гостье бокал белого вина, чмокнув в щеку, словно старую знакомую. Доктор Сингх с удивлением отметила, что поцелуй ошеломил ее даже сильнее, чем косячок. Джеки махнул на стены:

– До нас здесь жила тогдашняя ассистентка Анники. Она натянула по всей квартире гамаки, и в них спали ее сестры.

Барбара забрала у мужа косячок и выбила в маленькую серебряную пепельницу – правда, сделав перед этим маленькую затяжку. Немного выждала и выдохнула.

– Аннике просто хотелось чего-то приятного. Это единственное, что она мне сказала. Конечно, захочешь комфорта, выбравшись из джунглей. Захочешь красивых простыней, мягких полотенец…

– …приличного вина. – Джеки поднял свой бокал, предлагая всем выпить.

Безупречный стиль чувствовался во всем – в стоящем на столе букете белых цветов (Марина никогда таких не видела), в длинной низкой кожаной скамейке перед таким же длинным белым диваном, в стенах, окрашенных в такой нежный оттенок голубого, что, возможно, он и не был голубым – просто играл на белом вечерний свет. Да и сами Бовендеры отлично сочетались с изысканной обстановкой. Браслеты Барбары, казалось, были из того же дерева, что и доски пола, а цвет пола, если приглядеться, выгодно подчеркивал теплый оттенок ее кожи. Но все же Марине трудно было представить доктора Свенсон сидящей на белом диване. По правде говоря, она сомневалась, что нога исследовательницы вообще ступала в эту гостиную.

– Где вы живете, когда она приезжает в город?

Барбара пожала плечами:

– Иногда просто переселяемся в комнату для гостей. Все зависит от того, нужны мы ей или нет в тот момент. Если появляется время, едем в Суринам или Французскую Гвиану – там Джеки может кататься на доске.

– Мне бы в Лиму, – сообщил Джеки, радуясь, что беседа коснулась и его, пусть даже мельком. – Там обалденные волны. Вот только добираться из Манауса в Лиму самолетом жутко стремно. Скорее пешком дойдешь.

Марина подошла к балкону, взглянула на реку – и уже не могла оторвать от нее глаз. Густая бурая жижа в темноте сверкала, как зеркало.

– Я и не ожидала, что в Манаусе бывает так красиво.

Не ожидала она и «мерсо» – и сделала еще один глоток, невольно задумавшись, сколько все это стоит. Впрочем, «Фогель» не разорится. Что такое оплата одной практически не используемой доктором Свен-сон квартиры в Манаусе в сравнении с потенциальными доходами от препарата, обеспечивающего вечную фертильность?

– Не забывайте, когда-то здесь крутились огромные деньги, – сказала Барбара. – Жизнь в Манаусе была дороже, чем в Париже.

– Пришли, понастроили и ушли. – Джеки рухнул на диван и положил босые ноги на кожаную скамейку. – Когда варка каучука в джунглях перестала приносить доход, промышленники быстренько свинтили отсюда. К радости местного населения.

– Но у города все же остался свой шарм. Этот дом, к примеру, не уступит лондонским, – сказала Барба-ра. – И Никсон отлично за всем следит. Я часто говорю ему, что с таким профессионализмом он мог бы устроиться на работу в Сиднее.