Линусу почудилось, что комната вокруг него завертелась.

– Я и не предполагал, что такое возможно! Всегда считал, что причины исключительно генетические.

– Думаю, здесь вы узнаете о том, что невозможного гораздо меньше, чем вы предполагали.

– А Талия?

– Одна из моих первых воспитанников. Ее семья трагически погибла, когда в их саду был пожар. Есть подозрения, что сад подожгли; впрочем, разбираться не захотели.

Линусу вспомнились плакаты в автобусах, призывающие всех докладывать о замеченных магических существах.

– Вы говорите по-гномьи.

– Я говорю на многих языках, мистер Бейкер. Мне нравится изучать новое. И это помогает мне быть ближе к моим подопечным.

– Почему Талия засекречена?

– Вы когда-нибудь встречали гнома-женщину, мистер Бейкер?

Нет, не встречал. Странно, что он не задумался об этом раньше. Линус быстро черкнул что-то в блокнот.

– А Фи?

Мистер Парнас усмехнулся:

– Очень независимый ребенок. Никогда не существовало столь юного спрайта с такой грандиозной силой. Когда ее пытались спасти из… из одной опасной ситуации, она превратила троих мужчин в деревья. Другой, очень старый, спрайт вернул им человеческий облик, хотя и с большим трудом. К счастью для меня, мисс Чапелуайт взяла Фи под свое крылышко в прямом и переносном смысле. Вообще огромное везение, что мисс Чапелуайт нам помогает.

– А почему она это делает? – спросил Линус. – Это ее остров. Спрайты ревностно относятся к своей территории. Почему она позволяет вам здесь находиться?

Мистер Парнас снова пожал плечами:

– Полагаю, высшее благо.

Он говорил, как спрайт, расплывчато и непонятно.

– И в чем же благо?

– Видеть, как дети, которые никому не нужны, растут и процветают. Вы не хуже меня знаете, что термин «сиротский приют» – неправильное название, мистер Бейкер. Сюда не приходят, чтобы усыновить кого-нибудь из детей.

Конечно, Линус такого не предполагал о приюте на Марсии, учитывая, как надежно они спрятаны. Однако слышал ли он когда-нибудь, чтобы из других магических приютов усыновляли детей? Ни одного примера на память не пришло. Как он не замечал этого раньше?

– А что с Теодором?

– Разве этого нет в ваших папках, мистер Бейкер?

Подробностей там не было. Линус отметил, что мистер Парнас прав: досье содержат только скелеты.

– Я хотел бы услышать от вас. Читая слова на бумаге, можно упустить нюансы.

– Он не просто животное, – сказал мистер Парнас.

– Я так и не думал.

– Да, наверное, простите. Я имел дело с людьми вашей профессии и забываю, что вы не совсем то же самое. Хотя я пока еще не полностью в вас разобрался.

Линус почувствовал себя неуютно.

– Мне скрывать нечего. Все, что я есть, – перед вами.

– О, сомневаюсь, – покачал головой мистер Парнас. – Теодор… особенный. Полагаю, вам известно, насколько редки такие, как он.

– Да.

– Теодор еще не достиг зрелости, хотя его точный возраст не установлен. Он… думает не так, как люди, и, хотя мы с ним понимаем друг друга, речь идет, скорее, об абстрактном мышлении. Я, наверное, выразился непонятно?

– Совершенно непонятно, – признал Линус.

– Ну, увидите, – пожал плечами мистер Парнас. – Вы же здесь пробудете целый месяц… Ну и еще один ребенок; думаю, вы не случайно оставили его напоследок. Мисс Чапелуайт сказала мне, что вы упали в обморок.

Линус покраснел и закашлялся.

– Это было… неожиданно.

– Точное слово для описания Люси.

– Он… – Линус заколебался. – Это правда? Он настоящий Анти… сын дьявола?

– Полагаю, что так, – ответил мистер Парнас, и Линус похолодел.

– Если это правда, то он должен привести с собой Конец Света!

– Ему только шесть лет.

– Он объявил себя адским огнем и тьмой!

Мистер Парнас усмехнулся:

– Таков его способ здороваться. Мрачноватое чувство юмора. Вы привыкнете.

Линус уставился на него круглыми глазами. Директор вздохнул и подался вперед.

– Послушайте, мистер Бейкер, я знаю, что это… трудно осмыслить, но Люси у меня уже год. Были планы… скажем так, были планы на крайний случай. Но, несмотря на то кто его отец, он ребенок. И я отказываюсь верить, что путь человека предопределен. Человек – больше, чем его происхождение. Люси может нагнать страх на весь мир, однако он не вызывает страха во мне. Я вижу, на что он способен. За светящимися красными глазами, за демоном в его душе, он очаровательный, остроумный, сообразительный мальчик. Я буду сражаться за него, как за любого другого из моих детей.

– Они не ваши! Вы директор приюта, а не их отец. Они ваши воспитанники.

Мистер Парнас натянуто улыбнулся:

– Конечно. Оговорился. Сегодня был трудный день, и я надеюсь, что завтра день будет не хуже. Но оно того стоит.

– Да?

– Конечно. Я не представляю для себя другой работы. А вы?

– Мы здесь говорим не обо мне, мистер Парнас, – напомнил Линус.

– Почему же? Теперь вы все о нас знаете. А чего еще не знаете, сможете прочитать в своих толстых папках.

– Они неполны, – сказал Линус, закрывая блокнот. – О вас, например, информации очень мало. Почему?

Мистер Парнас усмехнулся:

– Это вопрос к Чрезвычайно Высокому Руководству. К тем, кто вас сюда направил.

Конечно, он был прав. В досье о мистере Артуре Парнасе говорилось подозрительно мало. Почти ничего, кроме возраста и образования. И странное примечание в конце: «… мистер Парнас будет образцом для самых проблемных детей, учитывая его возможности». Линус не знал, как это понять, и теперь, познакомившись с директором лично, был еще больше озадачен.

– Боюсь, они не расскажут мне ничего сверх того, что зафиксировано в досье.

– Я полагаю, вы правы.

Линус поднялся:

– Во время инспекции я ожидаю от вас сотрудничества и полной откровенности.

Мистер Парнас засмеялся:

– По-моему, прежде вы называли это «визитом»?

– Так выразились вы, сэр, не я. Мы оба знаем, что это инспекция. Департамент не направил бы меня сюда, если бы не было повода для беспокойства. И теперь я понимаю его причину. Под вашей крышей таится пороховой бочонок небывалой мощности.

– Разве он виноват? Бедняга не выбирал, у какого отца ему родиться.

Линус не хотел снова увязнуть в дискуссии. Тем более что от одной мысли о Люси у него слабели колени.