— Отдыхай, дорогой, отдыхай… я всегда своего добиваюсь. Неважно, какой ценой.

Глава 10. Люди и звери

Ева

На рассвете прошел дождь, от полуоткрытой форточки несло сыростью. Я проснулась с больной головой и красными глазами. Рай так и не вернулся.

Наскоро умывшись и недолго думая, побежала его искать. Ноги сами привели к главному корпусу. На этот раз меня подстегивала не ревность, а только смутное предчувствие беды. Я стучала долго, ругалась вполголоса, и наконец, мне открыла Лиля в коротком шелковом халатике на голое тело.

— Брр-р, заходи скорее, холодно сегодня! Ну, чего тебе?

— Лилия Яковлевна, мне нужно Рая найти. Он вчера убежал в лес на выстрел и дома не ночевал. Его нет до сих пор, я сильно переживаю.

— Да тише, ты — тише… Он здесь, еще спит… устал. Захочет, к тебе придет, не захочет, останется со мной. Видишь, как все просто. Тебя мама не учила, что за мальчиками бегать неприлично? Мальчики сами должны девочек завоевывать, а девочки не слишком долго должны ломаться. Теперь поняла?

Меня словно окатили ведром ледяной воды. Мой Рай ночевал у этой… этой… Лиля похлопала себя тыльной стороной ладони под подбородком, сложила губы трубочкой, потом надула щеки, будто делала гимнастику для лица. Без косметики она выглядела на все свои сорок с хвостиком.

— Позовите Рая! — упрямо повторяла я.

— Убедиться надо — пройди, убедись! Только не буди его, а то еще гадостей наговорит. О-ой, а чего накуксилась? Дуреха… раньше надо было брать быка за рога. Мужчины, они же в этом смысле несмышленые телята, кто крепче взял за одно место, тот за собой и поведет. Народная мудрость. Ничего, ничего, ты еще молодая — научишься, есть потенциал, у меня глаз наметан.

Мне хотелось шлепнуть ее по розовой, мягкой щеке, вцепиться в распущенные черные волосы, ударить головой об стену. Желание причинить боль было настолько яростным, что я сама себе ужаснулась. Прочитав выражение моих глаз, Лиля отступила на шаг и скрестила руки на груди.

— Шла бы ты в столовую, я тете Свете блинчики заказывала вчера, покушаешь, погуляешь, успокоишься. Только не вздумай топиться или вешаться с горя, он таких жертв не стоит. Отрубился с пяти капель… тоже мне зверь… толку с него.

— Не смей его так называть! — прошипела я.

— Ой, обиделась! Да все мы тут животные собрались, еще не врубилась? Зверинец на свежем воздухе! Форменный цирк, — ехидно хохотнула она.

— Вас из какого серпентария привезли?

Лиля разозлилась и неожиданно резко толкнула меня за двери. Мне было все равно куда идти и что делать дальше. Показалось, я снова вернулась в тот день, когда умерла мама, нахлынуло такое же чувство безысходности и тоски, одиночества и отчаяния.

Добравшись до берега, я села на бревнышко у мостков и покрепче закуталась в курточку. День хмурился, ветер собирал тучи, пророчил затяжные дожди. Под стать погоде было и мое настроение. А что? Переживу и это… Дождусь, пока Ольга приедет и попрошусь в город, думаю, мне обязаны оплатить проезд до Москвы, а там недалеко и Кулебаки.

Скоро у детишек начнутся занятия. Буду объяснять им, отчего Анна Каренина под поезд легла и почему «все счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастливая семья — несчастна по-своему».

Только ведь они маленькие еще и всего не поймут. Искусству быть счастливым не учат в школе. И даже в Академии. Искусство быть счастливым каждый должен воспитать в себе сам. По мере своих собственных сил.

Мое тягостное уединение нарушили тяжелые шаги за спиной. Оборачиваться не стала и лишь немного отодвинулась на край бревна, когда рядом уселся невысокий плотный мужчина с рисунками на теле.

— Чё уревелась вся? Рыжий обидел? Поделом тебе, овца, знай в другой раз с кем дружбу водить, — с мстительным удовольствием пробурчал Захар.

Да, какая я ему «овца»! И тут меня понесло… желтые камыши поплыли перед глазами, смешались с очертаниями дальнего берега. Столько накипело в душе за последние дни — надо бы выпустить пар, сцедить раздражение.

— А вы чего пристали ко мне с базаром? Лес — ваш, вот и топайте по нему, пока снова не закрыли. Здесь стрелять нельзя, до вас не доходит? Лесник завтра ментов пришлет, выловят вас как оленя, по-другому запоете в гостях у «хозяина».

Я даже попыталась деловито сплюнуть в сторону, правда, получилось не очень театрально, зато Калганов притих на какое-то время, съежился. И вдруг снова разразился лающим кашлем, будто у него нутро выворачивало. Худо ему было, аж согнулся пополам. Я поднялась с бревна, бросила на него взгляд, полный презрения и уже собралась уходить, но тихий, миролюбивый возглас остановил.

— Стой, ляля… Слушай, я тут рябчика вчера подстрелил, крыло малехо дробью покоцал, а он живой — сука, в логу скачет, может, тебе его поймать? Выходишь — в лес отпустишь. Ты же зверюшек любишь, я знаю.

— А вы с чего такой добрый стали? Поймали бы сразу да свернули башку, чего птицу мучить? Я, вообще не пойму, вам есть нечего? Вы зачем живые существа губите просто так? Нравится убивать?

— Ух, защитница выискалась! Любительница природы… (нецензурно)

— И не выражайтесь! Здесь вам не «кают-компания». Прощайте!

Я наивно думала, что последнее слово осталось за мной, но уже через несколько метров меня дернули за ворот куртки.

— А наша дружеская беседа еще не закончена! Куда метнулась?

— Руки убрал! Если со мной что-то случится, тут такой кипиш будет, что тебе точно несдобровать, и лесные «ухоронки» не помогут. Выкурят, как старого барсука из норы. На тебе уже столько грехов числится, меня еще на шею повесишь — надорвешься.

Вместо того, чтобы ответить, Захар спокойно, совершенно не торопясь, вытащил из кармана штанов нож — «бабочку», расправил передо мной тонкое длинное лезвие и провел вдоль него языком, с усмешкой следя за моей реакцией.

— Ты сейчас со мной пойдешь, куда я скажу. Будешь рыпаться, придется тебя порезать, потому веди себя тихо. А бояться не надо. Я для тебя буду добрый дяденька, если слушать будешь и делать все, что скажу.

— Не сходите с ума. Уберите пику. Что я вам сделала?

— А ничего не сделала. Я тебя, может, потом отпущу. Даже целехонькой отпущу. Ты глупая, молодая телочка, у меня дочка такая же могла быть. Ну, пошли, чего стоишь. Делу, как говорится — время, потехе — час. Это не Маяковский тебе, это — народная пословица.

На подгибающихся ногах я пошла с ним в лес, совершенно не понимая, что задумал Захар и какая роль отведена мне. Происходящее казалось обрывком