Мисс Грейвз, исполнительница заглавной партии Принцессы бабочек на ежегодном Празднестве бабочек в Пасифик-Грове, застукала одного пожилого статс-эльфа в окрестностях своего плавательного бассейна… Ну довольно, разве перескажешь все, что случилось в самых разных местах в этот Благостный четверг…

Для Мака с ребятами наступивший день был днем схватки с Судьбой, а поскольку сражаться с ней предстояло Маку, друзья накормили его горячим завтраком, подлив в кофе настоящего пшеничного виски из запасов Эдди. Элен почистил самые приличные, голубые штаны Мака, до блеска надраил ему ботинки. Уайти I извлек откуда-то отцовскую шляпу – черную, с узкими стильным) полями и лихо заломленным верхом (покойник был не кто нибудь, а стрелочник на Южно-тихоокеанской железной дороге!). Чтобы подогнать шляпу к голове Мака, пришлось напихать сзади под тулью туалетной бумаги.

Мак молчал все утро, но ребята видели, что он страшно волнуется. Он знал, как много от него зависит, и чувствовал в сердце робость и отвагу. Ребята вложили ему в руку прилежно изготовленные лотерейные билеты и проводили за порог, а потом сели на траву у входа и стали ждать.

Мак спустился по тропке, пересек узкоколейку. Проходя мимо старого бойлера, с показной беспечностью пробарабанил пальцами по ржавым трубам… Долго изучал набор отверток в витрине лавки Джозефа-Марии, собираясь с духом, потом наконец вошел.

За прилавком стоял Какахуэте, красивый поджарый парень в лиловой яхтсменской куртке с золотыми галунами. Он листал «Эстрадное обозрение», в глазах горел мрачный, диковатый огонек гениальности.

– Здорово, – сказал Мак.

– Привет, – сказал Какахуэте.

– Джозеф-Мария дома?

– У себя, наверху.

– Мне нужно поговорить с ним лично.

Какахуэте медленно, исподлобья оглядел Мака, потом прошел в подсобное помещение и прокричал оттуда:

– Tio mio!

– Чего тебе?

– Тут Мак пришел.

– Зачем?

– Фиг его знает.

Джозеф-Мария в нежно-голубом шелковом купальном халате спустился по ступенькам.

– Доброе утро, Мак. У этих мальчишек никаких манер.

Какахуэте передернул плечами и убрал «Эстрадное обозрение» с прилавка на ларь с картошкой.

– Рано ты, однако, поднялся, – сказал Маку Патрон и выжидательно посмотрел на него.

Мак повел свою речь с учтивой серьезностью:

– Ты здесь у нас недавно, Джозеф-Мария, но у тебя уже много добрых, хороших друзей…

Конечно, во второй части этого высказывания Джозеф-Мария усмотрел небольшую натяжку, однако решил, что беды в ней нет.

– Да, мне здешние люди по душе. Хорошо ко мне относятся… – глаза у него сонно прижмурились – это означало, что он весь настороже, как радар.

– Городишко наш маленький, – продолжал Мак. – Кругозор у нас узкий. А ты свет повидал, все знаешь…

Патрон улыбнулся, признавая собственную мудрость, и ждал, что последует дальше.

– Мы с ребятами хотим спросить у тебя совет, – вкрадчиво сказал Мак, – ты ведь не откажешь.

Патрон ощутил смутное беспокойство.

– Совет? Какой совет? – спросил он осторожно.

Мак глубоко вздохнул и сказал:

– Ты человек торговый, оборотливый, тебе это может показаться чепухой. А может, ты нас и поймешь, как никак уже пожил с нами. Дело тут чувствительное, касается Дока. Понимаешь, мы с ребятами у него в должниках ходим. Не знаем, как расплатиться…

– Много должны-то? – спросил Патрон. Он поднял за нижний конец стоявшую рядом метелку и выломал веточку, ковырять в зубах. – Иди погуляй, – приказал он тихонько Какахуэте – племянник скользнул вверх по лестнице в мансарду.

– Это долг не денежный! – сказал Мак. – Это долг душевный. Вот уж сколько лет Док нам помогает: заболеем – вылечит, сядем на мель – подкинет денег.

– Да, – согласился Патрон. – Док безотказный…

Он еще не мог понять, куда метит Мак, но чувствовал – опасность где-то рядом.

А Мак – профессиональный обольститель! – от звуков собственного голоса воодушевлялся, делался все увереннее:

– Долго еще можно было бы на Доке ездить, да сейчас ему и без нас тошно…

– А что с ним такое?

– Как, разве ты не знаешь? Он сидит день и ночь как проклятый, бьется над своими целлофаноподами…

– Да-да, ты мне уже говорил, – закивал Патрон.

– Вот мы и хотим с ребятами ему помочь. Не можем смотреть, как наш лучший друг мучается… Он ведь, наверное, и тебе что-нибудь хорошее сделал…

– Да, – обрадованно вспомнил Патрон. – Ты знаешь, что в шахматах нельзя сжульничать?

– Знаю, знаю. Док мне объяснял, – нетерпеливо сказал Мак. – Так я вот о чем: дела у Дока – табак. Вот если б ему новый большой микроскоп, он живо бы с этими целлофаноподами разделался, а стоит микроскоп верных четыре сотни…

– Если вы собираете деньги – десять долларов за мной, – поспешно заверил Патрон.

– Благодарю! – с чувством вымолвил Мак. – Я знал, что ты настоящий друг! Но не об этом хотел я тебя просить. Мы хотим помочь Доку сами, одни! Ты нам не десять долларов, ты нам совет дай!

Патрон зашел за прилавок, достал из холодильника пару банок пива, открыл, подал одну Маку.

– Спасибо… – Мак сделал большой глоток, промочил горло. – Благодать… Теперь послушай, какой расклад.

У нас с ребятами есть кое-какая собственность, мы думаем разыграть ее в лотерею. А на лотерейные деньги купим Доку микроскоп. Вот и решили с тобой посоветоваться насчет лотерейных билетов и всего такого прочего…

– А что же вы будете разыгрывать? – спросил Патрон.

Вот он, ужасный миг! Дрожащей рукой Мак запрокинул банку, втянул остатки холодного, ядреного пива. Потом с душевным трепетом ответил:

– Наш дом, Королевскую ночлежку!

Патрон вытянул из ящика с расческами одну расческу, задумчиво провел по своим черным лоснящимся волосам.

– Да разве эта развалюха стоит четыре сотни?

Господи, неужто пронесло?! В эту минуту Мак любил Патрона как родного, готов был руки ему целовать.

– Может, и не стоит. Но ведь это наш дом! – голос Мака дышал силой и чувством. – Согласен, недорогой товар, но кто же дорогое в лотерею разыгрывает? Да будь это хоть пара старых калош –и ту не грех разыграть, на доброе-то дело!

– Хм, в этом что-то есть, – Патрон впервые взглянул на Мака с уважением. – Ну, и кто ж, по-вашему, должен выиграть?

Теперь Мак уверился в успехе окончательно. Как вести себя с жертвой дальше, он знал.

– Я вижу, тебя не проведешь, – доверительно произнес он. – Если я скажу, что разыгрывать будем по-честному, ты все равно не поверишь… Слушай, что мы придумали…