В финансовом отношении дела Генри обстояли далеко не так шикарно, как ему мечталось, и, хотя он был человеком больших запросов и неутомимый труженик, иногда Генри спрашивал себя: да полно, не бьюсь ли я головой в глухую стену, сам того не ведая? Однако в большинстве случаев ему удавалось отогнать эти мысли, чтобы с удвоенной силой ринуться дальше.

Генри считал себя прирожденным предпринимателем. Помимо рекламной фирмы в Атланте, где у него под началом служило пятеро сотрудников, Генри владел еще фирмой по ландшафтному благоустройству, в которую входили две бригады рабочих, – от трех до семи работников, в зависимости от конкретного заказа. Генри ездил на прокатном «шевроле» двухлетней давности, с пробегом в семьдесят тысяч миль, – их он в основном намотал, колеся из Атланты на побережье и обратно.

Примерно час Генри ехал к югу, по 59-му шоссе, открыв окно машины и стараясь не уснуть, пока, наконец, не выехал к берегу океана. Здесь он свернул на Западный Бульван и увидел в заднем зеркале автомобиля, как над Мексиканским заливом восходит солнце. Генри глянул на часы на приборной доске: было десять минут седьмого. На то, чтобы заехать отдохнуть в бунгало на пляже, времени уже не оставалось, но несколько минут на отдых перед встречей с обеими бригадами у него еще были. Генри предстояло проинструктировать подчиненных насчет нового заказа по благоустройству кондоминиума – это заказ он добыл с большим трудом, вырвал зубами и когтями у конкурентов, и знал, что его выполнение потребует участия обеих бригад.

Застройщику Генри уже успел пообещать, что все пальмы, кустарники, цветы, дерн, живые изгороди и оросительные системы будут готовы в течение недели. Проект был масштабный, и Генри отлично понимал, что в неделю ему никак не уложиться, хоть из кожи вон лезь. Но, рассудил он, заказ-то уже наш, а значит, у застройщика не остается выбора: тому волей-неволей придется смириться и ждать, пока Генри и его команда закончат работу.

Генри загнал свой «шевроле» на стоянку и заглушил мотор. Он прикинул, то ли подремать несколько минут, то ли просмотреть документацию по другому проекту, который предстоит обсуждать с заказчиком позже, днем. Так ничего и не решив, Генри Уоррен забылся тревожным сном.

Вся предпринимательская деятельность Генри напоминала то ли балансирование канатоходца на проволоке, то ли виртуозные трюки иллюзиониста. Он никогда не делал ничего откровенно противозаконного – конечно, если сбросить со счетов наем рабочих-нелегалов, – но любой специалист по этике мог бы написать на материале деятельности Уоррена пространную работу, знай он обо всех уловках, какие Генри регулярно пускал в ход. Генри полагал, что для предприимчивого человека с большими запросами, старающегося не зевать, смотреть зорче, держать ухо востро и пошире раскидывать свои сети, работы всегда хватит, – особенно если не осложнять себе жизнь всякой там моралью.

«Раскидывать сети пошире» и «смотреть зорче» в понимании Генри означало заключать как можно больше контрактов, заманив как можно больше клиентов. В качестве приманки Генри обещал сроки сдачи, в которые на деле, как он знал, нипочем не уложится; материалы, которые на деле не использовал, и, наконец, качество работ, которое в конечном итоге и не думал обеспечивать. Обыкновенно тактика Генри Уоррена была проста: заполучив клиента и его подпись на договоре, он запускал каждую бригаду на несколько объектов сразу, так что рабочие в течение недели перескакивали с одной площадки на другую и нигде ничего толком не делали, лишь создавали видимость работы. Генри следил за тем, чтобы они появлялись на объекте именно тогда, когда туда пожалует сам заказчик, – чтобы тот видел, что «процесс идет». Генри выслушивал любые жалобы, соглашался с любыми обвинениями и щедро раздавал обещания, которые, как он отлично знал, не сдержит.

В конечном итоге работа рано или поздно бывала закончена, и клиенты выплачивали Генри всю оговоренную сумму. Но обыкновенно к этому сроку они бывали уже так вымотаны нервотрепкой, устроенной им Уорреном, что не давали дальнейшего хода жалобам, не подавали на Генри в суд и были просто-напросто рады, что он убрался с глаз долой. На это Генри было решительно наплевать, главное – он получал свои денежки. (Ведь, в конце концов, если держать нос по ветру, а сети раскидывать пошире, то для человека с деловой хваткой и мозгами работы всегда хватит.) Когда доходило до выплат рабочим, Генри всегда урезал изначально обещанную сумму, хмуро заявляя, что работа выполнена недостаточно качественно и быстро и он-де недоволен. А поскольку Уоррен знал, что большинство его наемной рабочей силы – нелегалы, он был уверен: жаловаться они не станут, да и кому они посмеют слово пикнуть?

Генри проснулся, резко вынырнув из кошмарного сна. Его постоянно мучили кошмары – как он полагал, все из-за проклятого недосыпа. Глянув на часы, Генри поспешно выскочил из автомобиля: было уже почти восемь! Бригады должны были приступить к работе уже час назад.

Уоррен торопливо зашагал через парковку туда, где стояла фура, груженная пальмами. Вокруг сгрудилось несколько рабочих, вооруженных лопатами, а еще один возился с трактором, но никак не мог его запустить. Генри громко выругался, и вся бригада обернулась к нему.

– Вы что, спятили к чертям собачьим? – рявкнул он. – Деревья уже давно должны быть разгружены! Что вы копаетесь? Вам за что платят – чтобы вы тут прохлаждались и языки чесали? Так, двое остаются здесь, остальные марш копать ямы под пальмы, по разметке. – Он снова выругался, и рабочие поспешно кинулись выполнять приказы.

К середине утра все пальмы были выгружены, и одиннадцать рабочих рассыпались по объекту, лихорадочно делая свое дело и боязливо оглядываясь на начальника. В бригаде были как мужчины, так и женщины, многие – нелегалы. Генри то обходил подчиненных дозором и яростно бранился, подгоняя их, то отвечал на звонки других клиентов, чтобы те не почувствовали себя забытыми и не сорвались с крючка. Игнорировал он только звонки жены: был слишком занят, чтобы с ней беседовать, и знал – она поймет.

Генри прошел на самый дальний конец объекта, чтобы проверить, как идет прокладка оросительной системы.

– Эй, вы! – крикнул он рабочим. – Смотрите, не закапывайте оросительные шланги слишком глубоко, не то весь день на это угрохаете. Положили, слегка песочком присыпали, и хватит. Дюймов на пять, ясно? Это все равно, что на пятнадцать.

– Сэр, но, если мы не проложим оросительную систему поглубже, то ветер сдует песок меньше, чем через месяц, и вся система будет на виду. – Ответил кто-то за спиной у Генри.

– Да и черт с ней, через месяц нас здесь уже не будет, вот что главное, – отмахнулся Генри, даже не обернувшись.

– Да, сэр, нас здесь уже не будет, но зато останется халтура – не закопанная толком оросительная система. И останется ваша репутация, – непреклонно отозвался тот же голос.

Что это еще за наглость?! Генри в ярости развернулся, чтобы поставить нахала на место.

– Ты кем себя вообразил? – рявкнул он и осекся: брань застряла у него в горле. Перед Уорреном стоял старик с пронзительно-голубыми глазами – такой хрустальной голубизны Генри никогда не видывал. И эти ярко-голубые глаза вперились в Генри и не отпускали его. Он словно оцепенел, и ему показалось – еще немного, и он упадет в обморок. С трудом взяв себя в руки, Уоррен прохрипел: