— В Маршалси. — ответил Кинг и на одном дыхании поведал всю историю.

— Да, девушка не про мою честь, — заметил Леандр. — Какая жалость, что она из титулованных. А у тебя трудностей у алтаря не будет.

— Брось шутки, Ли.

— Я серьезно! — не унимался управляющий.

Кинг нахмурился:

— Если мы должны заняться делами, давай начнем. — Он опрокинул стаканчик бренди. — Я сейчас не в настроении шутить.

— Что на тебя нашло? С чего ты заговорил о вдовьем доме? Ты же знал, что из этого выйдет скандал.

— Я надеялся его избежать, затронув эту тему в компании. Я не думал, что мать устроит сцену перед тобой и Ларк.

Леандр покачнулся от смеха.

— Меня твоя матушка замечает не больше, чем пылинку. Она не видит служащих, Кинг. При всем к ней уважении, она на это не способна.

— Ты не слуга, Ли.

— И леди Ларк Эддингтон тоже, но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Я прекрасно знаю, что мать настоящая фурия. Она сама много лет назад толкнула отца в объятия Мэтти Боулз и довела его до смерти, если на то пошло, но она все-таки моя мать.

— Она не станет сидеть сложа руки и не позволит тебе выселить ее, Кинг. Я тебе не завидую. Тебе предстоит борьба. Как твоя невеста? Подходящая?

— О, весьма. Мать полюбит Энн. Девушка ей не соперница, она совершенно безобидна.

— Ты ведь ее не любишь?

— Какое это имеет отношение к делу?

— Ты еще не сделал предложение?

— Нет.

— Почему?

— Я хочу, чтобы здесь все устроилось. Как только я увижу, что мать и ее новая компаньонка поладили…

— Подумай хорошенько, Кинг. Если ты не любишь леди Энн и не сделал ей предложения, то у тебя нет перед ней никаких обязательств. Не повторяй ошибку отца. Он был мучеником. Тебя здесь в последнее время не было, ты понятия не имеешь, что творилось.

— Отложи лекцию на другое время. — Кинг поднялся, чтобы налить бренди. — Давай займемся делами поместья, а потом ты, может быть, посоветуешь, как сообщить матери, что мне выдали лицензию на каперство и я должен встать у штурвала «Корморанта».

Управляющий разинул рот.

— Все верно, дружище, — ответил Кинг на беспомощное заикание Леандра. — Мы возвращаемся в торговлю.

Эндрю Уэстерфилд поднял воротник и обхватил себя руками, защищаясь от резкого сентябрьского ветра, гнавшего, пыль и опавшие листья, по внутреннему двору Маршалси. Он мог, конечно, зайти в камеру, но тогда он пропустит сообщение, которое ждал, и придется заплатить за него новому тюремщику. С тех пор как уволили Тобиаса, все пошло по-другому. И за это он имел зуб на Грейшира.

Почта подлежала оплате. Обычно она появлялась приблизительно в то время, когда из Центрального уголовного суда в тюремной карете привозили новых заключенных. Прошло две недели с тех пор, как он через тюремщика отправил письмо отцу, умоляя заплатить его долг. Эндрю Уэстерфилд никогда не просил, но еще одну зиму в Маршалси он не вынесет. Нет, пока его знаменитый отец, граф Стептон, богат как Крез.

План Уэстерфилда состоял в том, чтобы улестить отца, уговорить заплатить долги, выцыганить у старого греховодника денег и исчезнуть. Он провел бы зиму в Ирландии, в этом «писсуаре Вселенной», как ее называли из-за проливных дождей. Нет. Там слишком мокро, слишком тоскливо. Может быть, осесть на Нормандских островах, где игорные дома более цивилизованные, а женщины провинциальнее… и сговорчивее? Да, это бы прекрасно подошло.

Нет, он не бежит от Грейшира и его угроз. Дело в том, что на побережье он ободрал как липку всех партнеров по игре. Его там с распростертыми объятиями не встретят. Именно поэтому он перебрался в Лондон в поисках нового простофили, которого можно ощипать.

Он положил глаз на печально известного Малкома Эддингтона, баронета, слывущего заядлым игроком. Возможно, их сотрудничество уберегло бы его от Маршалси, если бы этот трус не покончил с собой.

Эндрю плотнее запахнул поношенный сюртук. Ветер свистел и завывал в унылых стенах Маршалси, словно угодившее в ловушку существо, молившее о свободе. Ему это так понятно. Пыль летела ему в лицо, глаза слезились. Он едва не просмотрел, как ворота, заскрипев, открылись, но это была не почта. Прибыла карета из Центрального уголовного суда. Злобно оттолкнув руку помощника шерифа, из экипажа выбралась миловидная светловолосая девушка. Судя по всему, темпераментная злючка.

Эндрю Уэстерфилд тут же оживился. В ожидании ответа отца можно поразвлечься. Кровь быстрее побежала в его жилах. Опустив воротник, он отряхнул сюртук и расправил плечи. Прислонившись к дверному косяку, Эндрю наблюдал, как тюремщик повел девушку в соседнюю дверь. Она украдкой взглянула на него? И говорить нечего! Он снял потрепанную касторовую шляпу и поклонился.

У Эндрю руки онемели от холода, он потер их и, поднеся ко рту, согревал дыханием, не покидая своего поста. Вскоре тюремщик вышел и отправился по своим делам. Эндрю ждал. Тревожиться не о чем, среди здешних обитателей ему нет равных.

Вскоре его терпение было вознаграждено. Девушка вышла во двор, ее черные шелковые юбки задели порог соседней камеры. Эндрю выпрямился и подошел ближе.

— Эндрю Уэстерфилд, к вашим услугам, мисс. — Он снял шляпу и, расшаркавшись, поклонился. — Добро пожаловать в Маршалси.

— Ха! — ухмыльнулась девушка, отбросив пшеничные кудряшки. — Тоже мне, добро пожаловать! Вы видели? Помощник шерифа мне чуть руку не сломал, а тюремщик зад прищемил! — Она потерла ягодицы, и взгляд полуприкрытых глаз Эндрю с надеждой задержался там.

— Да что вы говорите? — посочувствовал он, подходя ближе.

— Я не шлюха какая-нибудь, я горничная весьма респектабельной леди, — сказала девушка, вскинув голову и прихорашиваясь.

— Конечно, дорогая, это сразу видно. Но я оказался в невыгодном положении. Вы знаете мое имя, а я еще не узнал ваше.

— Биделия Мид, — бросила она. — Для вас Бидди. Все мои друзья меня так называют.

— Значит, Бидди. — вкрадчивым тоном сказал Уэстерфилд. — И как вы оказались в этом ужасном месте, дорогая Бидди?

— Я стянула безделушку с туалетного столика хозяйки. Совсем маленькую. У нее их столько, что, думаю, она не станет скучать по крошечной брошке.

— И за это вас отправили сюда?! Вы не могли ее просто вернуть?

— Я продала ее, сэр. За хорошие деньги, но все потратила и не могла содержать себя. А теперь останусь здесь до конца дней своих. И все по его вине!

— По чьей? — Мозг Эндрю лихорадочно работал. Воровка может пригодиться. Хотя, конечно, надо научить ее красть, не попадаясь.

— По вине его сиятельства, всесильного графа Грейшира, вот по чьей!

— Кингстон?! А он-то здесь при чем?