– Что за чушь, – фыркнула я, но осеклась, заметив пренебрежительный взгляд Таматина. – Или нет? Но как тогда родители отдают своих детей на верную погибель?

– Почему это на погибель, – обиделся парень. – Учись, и тогда никаких проблем не будет.

Я покачала головой не в силах поверить в то, что папа с мамой могли отправить меня в место, где умирают люди. Причем, мне так кажется, мрут как мухи.

– И большая смертность? – деловито поинтересовалась Лисса.

Таматин пожал плечами и взялся за ее блинчики:

– Этот вопрос не входит в область моих исследований, потому он не по адресу.

– Ага, – я обалдело уставилась на блины с творогом, стопка которых исчезала во рту Таматина с умопомрачительной скоростью. – Как в тебя влезает столько еды? Ты же тощий, как щепа.

Таматин постучал пальцем по лбу:

– Все калории поступают сразу в мозг. Именно поэтому я такой умный.

– Ляля, – едва слышно позвала Лисса и сделала большие глаза, на что-то явно намекая.

Я обернулась и увидела, что позади меня стоят две девушки. Одна миниатюрная, худенькая, с длинными выбеленными волосами и кукольными ресницами – симпатичная, но презрительным выражением лица неуловимо напоминающая Лиззи, и потому я сразу почувствовала глухое раздражение. Вторая девица была чуть выше ростом, с такими же белыми волосами, но со стрижкой каре, и большими голубыми глазами. Причину посольства я понять не могла, потому сразу же развернулась лицом к девушкам. Вот так мы и замерли: я, удивленно приподняв брови, в ожидании разговора, а они с непонятным раздражением на лице. И все трое ожидали, кто же первым подаст голос.

– Чем обязаны? – кашлянув, спросил Таматин. Он просто не мог перенести не заполненные словами паузы.

Девица с каре ядовито улыбнулась:

– Меня зовут Амалия, а это – Аурелия.

Сразу стало понятно, кто чей прихлебатель. Если бы девушка с длинными волосами представилась сама, можно было считать, что передо мной полноценные подруги, но, судя по всему, у Аурелии даже права голоса нет.

– Я Таматин, – вылез вперед сосед. – Это – Лисса, а это – Ляля. Мы тут завтракаем. Завтрак – самый важный прием пищи за день. Вы заметили, что я не назвал свою фамилию? Просто считаю, что слишком уж она известна, чтобы ее называть.

Амалия презрительно скривилась, а ее подружка закатила глаза.

– Мне все равно, кто ты, парень. Ляля, так кажется? Я хочу с тобой поговорить.

– Говори, – я равнодушно пожала плечами, даже не думая вставать со стула.

Амалия недовольно посмотрела на Лиссу, затем на Таматина, но все-таки решила продолжить:

– Не думай, что я не понимаю, что происходит.

Тут я даже растерялась и обалдело уставилась на блондинку:

– А что происходит? Поясни, а?

– Думаешь, никто не знает, для чего ты это представление с Симаном устроила? Внимания тебе мало. От моего парня отвали, поняла?..

Лисса за моей спиной закашлялась. Я торопливо прикидывала, о каком парне идет речь. На ум приходил, как ни странно, только Таматин.

– Иначе не посмотрю, чья ты доченька, и все твои жиденькие волосики вырву.

За волосы стало обидно – они-то у меня на самом деле довольно густые. И неважно, о каком парне идет речь, я-то точно ни к кому не приставала. Я встала со стула, тряхнула головой, дабы опровергнуть смелое заявление Амалии насчет жидкости моей шевелюры, и заявила:

– Руки коротки, дамочка. Будешь много разговаривать – и парня лишишься, и своих трех волосин обесцвеченных, – и издевательски добавила, копируя ее тон: – Поняла?

Рядом начали останавливаться студенты, заинтересованные происходящим, но, по-видимому, в планы Амалии не входило устраивать цирк.

– Я сказала, а ты услышала, – блондинка фыркнула и пошла прочь.

Аурелия на секунду замешкалась, тоже фыркнула и последовала за подругой. Я обернулась к Лиссе и Таматину и возмущенно на них посмотрела.

– Ляля, – Лисса страдальчески сморщилась. – Когда ты успеваешь клеиться еще к чьему-то парню? Мы же здесь всего три дня.

Я всплеснула руками:

– Сама удивляюсь. Учись, Лисса, в перерывах между тренировками, уборками склада и убийствами преподавателей.

– Учиться надо, а не о парнях думать, – авторитетно заявил Таматин, и мы засмеялись.

* * *

На занятие с проректором я шла с опаской. Не то чтобы я боялась Радагата Вирраса, но так уж повелось, что после каждого общения с проректором у меня добавляется количество отработок. А нужно еще когда-то спать.

Секретарь не обратила на меня никакого внимания, и я решила, что это хорошая примета.

Когда я зашла в кабинет, Радагат что-то увлеченно записывал и внимания на меня не обращал. Пришлось некоторое время помяться у двери и даже покашлять. Проректор поднял на меня недовольный взгляд и кивнул на стул:

– Садитесь, Тиррос. И в следующий раз не ждите приглашения зайти, я в курсе, что вы придете.

– Вы заняты? – я осторожно присела на стул.

– Напало вдохновение, – криво улыбнулся Радагат и прикрыл рукой лист с какими-то схемами. – Не думайте, что сможете сбежать, у вас будет почти самостоятельная работа, и я вполне смогу продолжить. Как вы себя чувствуете?

Я честно прислушалась к себе:

– Да вроде бы неплохо. Только… я не чувствую в себе много магии. Будто… устала, что ли.

– Вчера у вас был очень большой выброс, потому, думаю, что это закономерно. Тренировки у вас много сил не отнимут.

Проректор открыл тумбочку и достал из нее что-то струящееся и переливающееся, как кусок дорогой разноцветной ткани.

– Что это?

Лицо мужчины было непроницаемым.

– Ваша самостоятельная работа, Тиррос. Попробуйте поднять это перо.

– Перо? – изумилась я. – Что же это за птица?

– Если вам удастся поднять перо сегодня, то покажу, – я взглянула в прозрачные глаза проректора и поежилась. Радагат Виррас опять был холоден, невозмутим и смотрел словно бы сквозь меня. Стоит ли говорить, что ни в этот день, ни даже в последующие три я перо так и не подняла. Чуть не разнесла кабинет проректора – это да, но вот перо… Ненавистное мне перо так и осталось лежать на расколотом надвое столе Радагата Вирраса.

Через две недели я почти смирилась с пребыванием в этом жутком месте. Теперь уже хотя бы могла передвигаться по коридорам без помощи Таматина или карты, что, безусловно, радовало. Появились небольшие успехи во владении силой. Например, перо и даже что-то не сильно тяжелое я поднять могла, а ощущение оглушающего могущества не появлялось. Радагат говорил, что, возможно, оно появляется только при большом выбросе силы, но это вообще нетипичные ощущения для обладателя магии.