несколько дней в неделю. Мне не нужно, чтобы она работала днями напролет, создавая дополнительный стресс для моей матери.

Нас регистрируют в отделении скорой помощи и отводят в маленькую палату, где моя мама сейчас жалуется на слишком жесткую больничную койку. Я твержу себе, что если она возмущается, значит, она дышит. И она, по крайней мере, перестала жаловаться на грудь, так что это, должно быть, хороший знак.

Я смотрю на часы и вижу, что прошло уже два часа с тех пор, как скорая помощь высадила нас, пропустив мимо стойки регистрации. С тех пор мы никого не видели.

— Мисс Паселло? — приветствует меня врач. — Мне очень жаль, что вам пришлось ждать. Никто не знал, кто вы.

Я отмахиваюсь от него, не уверенная, что он имеет в виду. Я ожидала, что пробуду здесь всю ночь. Такие вещи никогда не делаются быстро.

— Мы немедленно отвезем вашу маму в ее палату и проведем всевозможные тесты. Обещаю, мы выясним, что вызвало приступ.

После бесчисленных пробирок крови, ЭКГ и рентгена грудной клетки я совершенно измотана. Моя мама то засыпает, то просыпается, пока мы ждем результаты. По крайней мере, ее кровать кажется достаточно удобной, чтобы она не жаловалась, а мне достается приличный диван, на котором я могу посидеть.

Должно быть, в больнице закончились все маленькие обычные палаты, раз нас поселили здесь.

— Мисс и миссис Паселло, — входит доктор, и я хочу спросить его, во сколько нам обойдется эта палата, но он продолжает говорить: — Хорошие новости, по моему профессиональному мнению, у вашей матери была паническая атака, а не сердечный приступ.

Я бросаю взгляд на маму и вижу, что она все еще спит.

— Я могу разбудить ее, если нужно.

— Нет необходимости, мисс Паселло, ей нужен отдых. Сорен Моретти уже сообщил мне, что я могу поговорить с вами о здоровье вашей матери.

— Сорен? — мое сердце учащенно бьется.

— Да. Он позвонил мне сразу же, как только узнал. Я глубоко сожалею, что вам пришлось ждать. Уверяю вас, этого больше не повторится.

— Откуда вы знаете Сорена?

— Сорен мой босс. Он нанял меня в качестве главного врача в медицинском штате вашей матери.

Я застигнута врасплох, не зная, что сказать. Все это немного ошеломляет. Доктор воспринимает мое молчание как знак того, что он может продолжать.

— Плохие новости… уровень лейкоцитов в крови вашей матери зашкаливает. С ее диагнозом рака она подвержена инфекциям, и я собираюсь оставить ее здесь, чтобы обеспечить ей наилучший уход. Я заказал машину, чтобы отвезти вас домой. Вы не сможете помочь матери, если будете еле держаться на ногах. Вам тоже нужно поспать.

Я смотрю на часы на стене. Два часа ночи. Кто я такая, чтобы спорить с этим человеком?

Сев на заднее сиденье своего личного автомобиля, я звоню Джуду. Как и в любой другой раз, звонок сразу же попадает на голосовую почту. Кто-то должен их прослушивать, потому что его голосовая почта не заполнена, хотя должна, даже если я единственная, кто оставляет ему сообщения.

— Привет, Джуд, это твоя сестра. Мама спрашивала о тебе. Она… она снова в больнице. Где ты? — прошло почти три недели с тех пор, как я видела его в последний раз.

Проснувшись утром, я чувствую себя так, как будто не спала. Я оглядываю себя в зеркале и понимаю, что никакая косметика не исправит усталый вид. Мои пальцы перебирают волосы, то поднимая их вверх, то убирая в сторону, пока они не проскальзывают сквозь них. Не знаю, зачем я сегодня стараюсь привести себя в порядок, потому что это не поможет.

Я благодарна, что мне не придется будить маму или общаться с ней этим утром. При этой мысли во мне нарастает чувство вины. Она в больнице, а я счастлива, что у меня нет дополнительной работы по дому. Как это ужасно!

Изображение в зеркале заставляет меня отвернуться, и я задергиваю жалюзи сильнее, чем нужно. Одна сторона падает с кронштейна, а другая остается закрепленной в верхней части окна. Я выглядываю из окна своей спальни и не вижу Сорена. Разочарование захлестывает меня, и я делаю шаг к окну, чтобы убедиться в этом.

Сорен прислонился к своей машине в конце подъездной дорожки и машет чашкой кофе. Уже больше недели Сорен стоит у моего дома и предлагает подвезти меня на работу. Сегодняшний день ничем не отличается. Возможно, я встретила достойного соперника в упрямстве. Никто никогда так не суетился вокруг меня.

Я беру еще одну прядь волос и накручиваю ее на щипцы для завивки. Пар струится от моих волос, пока я возмущаюсь тем, что он здесь и ждет меня. Наклоняюсь к окну, чтобы посмотреть, не устал ли он ждать и не решил ли уехать. Каждый день я отказывалась от поездки, и сегодняшний не будет исключением.

Мои глаза устремляются к окну, все еще отвлекаясь на Сорена, и раскаленный металл моих щипцов для завивки волос касается моей шеи. На этом месте возникает мгновенная боль. Я отпускаю прибор, и он с грохотом падает на пол, пластиковая ручка отламывается. Щипцы для завивки теперь бесполезны, половина моих волос струится локонами, а другая половина выпрямлена.

Я провожу щеткой по кудрям, пытаясь свести на нет все усилия, которые я только что потратила впустую, но все бесполезно. Схватив резинку, я закручиваю волосы в пучок и начинаю собираться. Из-за нехватки времени забываю о еде.

Вчера вечером я должна была стоять на своем. Когда моя мать заводится и не может добиться своего, она становится злой и раздражительной. Но я-то знаю, что лучше.

Мое внимание привлекает отражение в зеркале. Я была так сосредоточена на прическе и макияже, что не заметила, что моя рубашка вывернута наизнанку. Быстро переодеваюсь, прежде чем открыть входную дверь. Я надеваю туфли на каблуках и выбегаю на улицу. Ноги подкашиваются, когда я замечаю Сорена, стоящего в трех футах от моей двери.

— Сорен, оставь меня в покое. Я опаздываю, — на моих плечах груз целого мира; у меня нет сил, чтобы тратить их на что-то еще.

— Эй, ты в порядке? — его рука касается моей, на лице читается беспокойство.

— Мне станет лучше, когда ты перестанешь меня преследовать, — слова вырываются сами собой, и я даже не пытаюсь быть грубой с ним. Пока моя мать в больнице, Сорен становится единственным человеком, на которого могу положиться, но я не знаю, как отношения с ним отразятся на моей работе, я нахожусь в полном отчаянии. А если прибавить к