не хотелось его потерять, и я всеми силами пыталась его удержать. Похоже, у меня было что-то общее с Ранстором. Мне отчасти нравилось господствовать.

— Я тоже не могу это забыть, — хриплым шепотом ответил Иган, растекаясь передо мной лужицей бесконечного счастья.

Вспотевшими ладонями провел вверх по моим рукам, усиливая нажим и выдавая свое возбуждение. Схватился на рваную ткань в местах, где еще на рассвете были рукава, и стиснул зубы.

— Порви, — шепнула я.

Иган на миг округлил глаза, но тут же сузил, пристально глядя на меня и пытаясь понять, не шучу ли я. Он во всем любил порядок, неспешность, спокойствие. Но энергия-то копилась, требовала выхода. И я была готова стать дверью, распахнув которую, Иган мог позволить себе быть диким, свирепым, порочным и даже некультурным мальчиком.

Положила свои ладони поверх его рук и слегка сдавила, подталкивая его к безумству.

Потянув ткань в разные стороны, которая затрещала не только по швам, но и против них, Иган задышал чаще и тяжелее. Розовые полосы на моей коже, обожженные крепкой нитью, будили в нем сексуального охотника. Который не знал границ и пощады. Мог залюбить до потери сознания. А потом заботливо ухаживать, возвращая своей жертве страсти силы.

Закусив нижнюю губу, прикрыла глаза и тихо застонала. Сладкая боль, коснувшаяся моей кожи, напоминала ожог крапивы — внезапный, жесткий, похожий на клеймо.

С трудом разлепив глаза, взглянула в лицо любимому и не узнала его. Передо мной стоял не неуверенный в себе заучка, жертвующий собой во имя медицины и верности короне. Это был полный решимости мужчина, готовый любого скрутить в бараний рог. Мышцы на его теле, казалось, вздулись раза в три. Зрачки в глазах вытянулись. Они смотрели куда-то сквозь меня. Сканировали, испепеляли, любили без слов и телесного контакта, брали свое, сокрушая всех соперников.

Он источал запах мужества, отчаяния, храбрости и похоти — постыдной, жадной, голодной похоти. На секунду я даже испугалась. А когда Иган швырнул куски рубашки в разные стороны, подхватил меня за талию и рывком усадил на стол, даже ахнула от неожиданности.

— Я ради тебя не только против Ранстора выступлю, — захрипел в ухо, горячими ладонями забродив по моим изгибам. — С самим Норлингом вступлю в схватку, моя кошечка. — Поймал мои губы своими, прижег их огненной печатью-поцелуем и шепотом выдохнул: — Еще раз подумаешь отдаться другим солдатам, и я тебя накажу.

Возбуждение, похожее на горох, выпущенный в меня из катапульты, хаотично ударяло по мышцам, скручивая и поджигая меня. Затрясшись от желания отдаться этому дьяволу, развела ноги, подпустила его ближе и потянула за шнурки рубашки.

Но Иган затеял другую игру. Схватив меня за запястья, надавил на какие-то точки, отчего мои пальцы безвольно расслабились, и отвел их в стороны.

— Не так быстро, кошечка, — улыбнулся уголком рта, обводя меня взглядом хитрого кота. — Я хочу вкусить каждое мгновенье этой близости. Изведать вкус твоего томления. Заполнить собой ту пустоту в тебе, в которой вдруг нашлось место целому войску солдат.

Мои щеки вспыхнули, как и низ живота, сдавленный проклятой течкой. Мной овладело сразу два чувства — стыд и желание, как у согрешившей в мыслях монашки. Хотелось закрыться от Игана или упасть в ноги и умолять простить за бредовые идеи. В то же время хотелось распластаться перед ним на столе или опуститься на колени и позволить ему проделать со мной самые грязные вещи, на какие только способна его фантазия.

— Не поделишься со мной подробностями своего плана? — зашептала с придыханием, едва касаясь губами его губ.

Отпустив мои запястья, Иган положил свою ладонь на мое бедро, отчего то покрылось мурашками. Его прикосновения были будоражащими и опьяняющими. Действовали хуже любого наркотика. Лишали трезвости. Превращали в глину. Заводили часовой механизм бомбы.

Пальцами смяв мою плоть, он чуть прикусил меня за нижнюю губу, оттянул ее и загадочно ответил:

— Тебе понравится…

Его молниеносная атака обрушилась на меня огнепадом. Распяв меня на столе, Иган осторожно, но туго обмотал мои запястья атласной лентой. Запрокинул руки над головой и пристегнул их к скрытому от меня крючку под столешницей.

Дернувшись, почувствовала, как извивающимися змейками поползла по телу томная паника. Крик затрепыхался где-то в горле, но невидимая затворка не дала ему вырваться наружу.

Ловко перевернув меня на живот, Иган поставил меня на колени, позволил локтями упереться в стол и раздвинул мои ноги. Стоя в этой развратной позе, которую нельзя назвать неудобной, ведь вес тела отлично распределялся на все конечности, мои эмоции стали острее, обрели грани. Я горела от стыда, но еще больше от состояния пикантного предвкушения. Иган интриговал. Я бы даже сказала, чертовски интриговал. Медленно расхаживая вокруг стола, любуясь мной и снимая со своего крепкого торса проклятую рубашку.

Легким движением руки взяв с полки флакончик какой-то маслянистой жидкости золотисто-янтарного цвета, он с типичным «чпок» вскрыл крышечку, и в следующую секунду о мою спину ударилась теплая тягучая капля. Я явственно расслышала звук ее соприкосновения с моей кожей. Он напоминал один удар сердца. А потом она поползла вниз по позвоночнику, оставляя за собой шелковый след ароматного эфира. Он обволакивал все вокруг: стол, меня, Игана, всю комнату. Проникал в нас, околдовывал. Пробуждал желание слиться в безумном эротичном танце, сплестись телами, выпить друг друга до дна. Но мой любовник не спешил…

Следующие капли обожгли мою спину в хаотичном порядке, а потом на нее опустились твердые мужские ладони. Растирая кожу и массирую напруженные мышцы, Иган уверенно отключал мой мозг. Говорят, у возбудившихся мужчин он стекает в член. Интересно, куда делся мой? Потому что я перестала думать, переживать, искать ответы, бояться. Я растворялась в неге непередаваемого блаженства. Прикрыв глаза, прикусив губу и тихо постанывая, наслаждалась массажем самых волшебных в мире рук.

Шея, плечи, позвоночник, поясница — буквально все это влюблялось в затеянную Иганом игру. Я была на грани потери сознания, но на удивление не боялась отключиться. Знала: Иган не допустит. Он врач, а значит, чувствовал границы.

— Моя кошечка голодна, — прошелестел шепотом, скользнув влажными ладонями вниз по ягодицам.

Помял их, растер и подушечками больших пальцев проник в сокровенное пульсирующее желанием местечко. Водя ими вверх-вниз, чуть надавливая и даже приоткрывая, заставлял меня душить крик. Он вибрировал на языке, пытался разжать сомкнутые челюсти. И бороться становилось все сложнее. Мое тело взывало, молило об утолении жажды. Конечности онемели, ногти впились в массив дерева, перед глазами прыгали