же у него все же очаровательная улыбка, жаль, что она редко появляется у него на лице.

– Уходишь от ответа, Анхель, – пожурила я его.

Непринужденная беседа хотя бы с минимальным юмором куда лучше сложных диалогов, поэтому я поддержала этот путь нашей беседы.

– Приходится, ведь я сам не знаю, – улыбнулся он.

– Я думала, ты любишь конкретику.

– Да, но ты – исключение в моей жизни, Дитрих. С тобой все сложнее. Но мне это нравится.

Ответ, конечно, не совсем тот, что я хотела услышать, но я понимала его.

И тут я почувствовала, что Джун просыпается и улыбнувшись на прощание, телепортировалась.

Глава 6

Итак, мы приехали с моря. Была чудесная поездка, на мой взгляд. Мой малыш поиграл и в песочек, и на гальке (пляж был в полосочку), братец порезвился в холодном море – закалялся на год вперёд. Родители по-своему тоже зарядились энергией. В особенности радовалась мама: ей не надо было готовить! А кормили их вкусно. К слову, она не любит готовить, а делает это вынужденно. Однако, это меньшее из её бед. В ней много недостатков, но я уже попривык к ним. В целом-то, она неплохая, добрая и открытая.

В деревне к нам заглянула Дитрих. Я был рад её видеть, но это всегда как-то неожиданно для меня, что я теряюсь. В особенности, её желание узнать то, над чем я бил голову сам: кто же мы друг другу. А думать, если честно, я был не в состоянии, потому что на кануне поздно вечером получил письмо из канцелярии. Короткое, болезненное. Именно эти чёрные конверты я страшусь всегда получать, потому что я заведомо знаю, что там. Мой подопечный умер. Он прожил интересную бурную жизнь. А я вместе с ним. И пусть я давно его не видел, я знал, какой он, где он, чем он занимается. Ещё совсем даже не старый по меркам человеческой жизни, и вот его уже нет. А я все ещё помню его бунтарский характер, голос, как он убегал из дому, как мы вместе оплакивали его мать. Ему было сложно жить без любви, но потом он получил её в многократном размере. И самым парадоксальным было то, что он готов был это все обменять, лишь бы расти рядом с мамой, в тепле и уюте её объятий. Наверное, об этом мечтают все беспризорники. А я помог ему по велению небес попасть именно в тот детский дом, где он встретил своего учителя, а он в свою очередь распознал талант моего бывшего подопечного, сделал его знаменитым.

Знаете, я горжусь многими своими малышами, теми, кем они становятся, как развиваются, но есть среди них и те, судьбы которых я разделил бы вновь и вновь, ибо это столь яркие жизни, полные  приключений и трагедий, взлетов и падений.

И вот я держу этот конверт, и слезы предательски текут из глаз, я вспоминаю моего мальчика, вижу юношу, потом мужчину и скорблю о его кончине с миллионами его поклонников.

И когда появилась Дитрих, я не захотел ей поговорить о моих горестях, лишь улыбался, на сколько это было возможным, и пытался поддержать разговор. Хотя я уверен, она бы меня поняла, но все же. Зачем омрачать её? У нас итак проблема с тёмными силами. Кстати, об этом! Сны… Сегодня мне показалось, что мама моего малыша тоже плохо выглядит с утра, какая-то разбитая, хотя кроха спал хорошо, да и ночь протекла спокойно. Действительно, Дитрих права, надо обратить на это внимание.

Что я делал несколько последующих ночей. И, естественно, все это подтвердилось: тяжёлые сны, либо ужасы снились членам семьи моего малыша чуть ли не каждую ночь. Естественно, я не мог это сразу узнать (способности проникать в сознание спящих людей у меня нет), я просто стал более внимательным зрителем, начал больше прислушиваться к разговорам мамы и папы. А малыш, он частенько ворочался и плакал, но я успокаивал его, отгонял все горести, как мог. С целью рассказать об этом Дитрих, я наведался к ней ранним для них утром.

Йоко только проснулась и готовила завтрак, ангел качала колыбель, растягивая время пробуждения Джуна. Солнечные лучи проникли сквозь пыльное небольшое окно, преломлялись через призму сотен пайеток и бусин Дитрих и отражались на стенах затейливыми узорами, создавая в комнате атмосферу волшебства.

Я помахал ей, она улыбнулась, отчего её кудри попрыгали вверх-вниз. В этот момент я пожалел, что я не художник или фотограф, чтоб запечатлеть эту картину. Что ж, придётся положиться на память, ибо я хотел бы сохранить эти мгновения тепла и уюта.

– Как ты, Анхель? – обратилась она ко мне, – выглядишь обеспокоенным.

– Нет, все в порядке, – успокоил её я. – Я пришёл сказать, что и мои видят кошмары. Видимо мы на правильном пути. Осталось только узнать, кто из десятков богов сна мог это все устроить.

– Никогда особо не интересовалась снами, мы же не спим.

– А твой дар? Неужели это не сподвигло тебя хотя бы рассмотреть эту тему под этим углом? – возможно прозвучало более укоризненно, чем хотелось, но это же логично.

Она пожала плечами:

– Знаешь, может ты замечал, что то, что имеем мы не ценим. Я всегда относилась к своим способностям как к должному.

Я кивнул. Есть у меня ещё одна любимая фраза людей по этому поводу: «Две вещи ценятся только тогда, когда их не имеешь: молодость и здоровье», но не стал говорить об этом – это ни к чему, поэтому предложил.

– Канцелярия? Слава великому боссу, что придумал это злачное местечко!

Дитрих засмеялась.

– Подожди, только Джуна разбужу и догоню тебя.

Через полчаса где-то мы встретились в обширной базе данных. Не скажу, что здесь есть все, но почти все! Я не знаю есть конец и начало этого места, не искал, честно. Но здесь есть библиотекарь, который чаще всего облегчает поиски.

– Категория? – спросила нас серьёзного вида дама с двумя пучками на голове и с совой на плече. Странной она была всегда, но птица всегда привлекала наибольшее моё внимание, заставляя задуматься над сотней вопросов: что она здесь делает? Не ангел ли это в ином обличье? Понимает ли она меня? И прочее. Но спрашивать всегда было нетактично. Мое любопытство так и останется не удовлетворенным.

– Боги снов, – ответила ей Дитрих.

И не прошло и минуты перед нами лежали десятки книг, где есть упоминания об этих существах.

– Н-да уж, – присвистнула она, – за пару часов даже не управимся, а дома нас ждут дети.