Соня молча смотрит на Егора.

В лом мне в эту Америку ехать… Что ты так смотришь?

Соня. Жду, когда вы свалитесь с крыши, молодой человек.

Егор (смеется). Ну и город! До чего противный город, где на крышах сидят такие рыжие, такие серьезные девушки в красивых платьях! Я не собираюсь никуда сваливаться. Я на крышу по делу пришел.

Соня. Я тоже.

Егор рассказывает, Соня неотрывно смотрит в бинокль.

Егор. У меня есть друг. Здешний. Потомок. Кличка — Потомок. Потому что он потомок купцов Дыркиных. Классный парень! Во такой! А то, что у него часто кровь носом идет, это не беда, доктора помогут, на то она и медицина. Он в больнице уже месяц киснет. А у него день рожденья скоро. Потомок у нас, он такой приколист, у него мечта — день рожденья на крыше справить. И мы решили его порадовать. Ну, надо же, чтобы у человека мечты исполнялись.

Соня. Мечты? Это да, это конечно, это я понимаю!

Егор. Внимание, внимание! Тайна повышенной секретности! Разработан план похищения Потомка из больницы… Знать запрещено всем, кроме рыжей девушки на крыше! Нора приходит его навещать, приносит цивильный прикид. Потомок и Нора идут гулять в больничный садик. Потомок переодевается. Тем временем Красивый, наш Красюк, которому недавно очередная тетенька подарила «БМВ», подруливает к воротам. Потомка везут на крышу. А тут уже накрыт стол, которым займемся мы с Хали. Хали, правда, у нас что-то того… Короче, я облазал все высокие крыши нашего города и выбрал самую подходящую. Эту.

Соня. Боюсь, что она вам совсем не подойдет, молодой человек.

Егор. Почему это?

Соня. Потому что у меня тоже есть мечта.

Егор. Какая?

Соня. Сказать?

Егор. Скажи.

Соня. А вы сделаете то, о чем я вас попрошу?

Егор. Постараюсь. А что надо сделать?

Соня. Значит, так. Сейчас надо повернуться лицом вон туда, вот так, дойти до слухового оконца, влезть в него, оказаться на чердаке, аккуратно закрыть за собой железную дверь, спуститься вниз на лифте, выйти через черный ход, и все — вас на этой крыше не было, ничего не видели, ничего не знаете.

Егор. И что? А про мечту?

Соня. А про мою мечту вы прочтете в завтрашних газетах. Про то, что она сбылась. Надеюсь, уже в утренних. (Делает шаг к краю крыши.)

Егор. Что ты? Никак не въеду… Ты что тут удумала? Ты что?! (Хватает ее за одежду, оттаскивает от края, при этом орет белым стихом.) Опомнись! Отойди от края! К чему все эти страшные шаги! Ты посмотри, как он прекрасен — рассвет вечерний, то есть, блин, закат… И жизнь прекрасна, все равно прекрасна…

Соня. Смотри! Вон воздушный шар летит.

Егор и Соня, запрокинув головы, глазами провожают воздушный шар.

Егор. Это на Марфином поле, в честь Дня города запускают. А поехали на Марфино? Тоже полетаем…

Соня. Нет, не поехали. (Садится на крышу, смотрит в бинокль.)

Егор (садится рядом). А я тебя помню. Ты еще говорила, что пишешь стихи…

Соня. Стихи?

Егор. Да.

Соня. А кто слушает металл, тому Бог мозгов не дал, металлика — параша, победа будет наша!!! Вот. Стихи.

Егор. Ты не такие стихи пишешь. Слушай, а ты в какой школе учишься?

Соня. Я учусь в институте смертной казни. Понял? Но меня скоро исключат. За жестокое обращение с беременными тараканами.

Егор. У тебя что-нибудь случилось? В историю, что ли попала? Что ты задумала-то вот это?..

Соня. Что?

Егор. Ну что ты вот это вот решила… (Показывает глазами с крыши вниз.)

Соня. Ты что, псих? Совсем, да? И впрямь решил, что я сейчас с крыши сигану?

Егор. А что, не будешь сигать?

Соня. Полный идиот!

Егор. Похоже было очень… Купился.

Соня. Значит, это я принарядилась специально, чтобы с крыши вниз бросаться? На площадь, где народные гулянья? Чтобы валяться, как мусор, и чтобы всякие толстопузые на меня таращились?

Егор. Да не ори ты! Ненормальная какая-то… Соня.

Соня. Что — Соня?

Егор. Запомнил, что тебя зовут Соня. Что ты рыжая. И что стихи пишешь. А что тебя так долго видно не было?

Соня. В лесной школе училась.

Егор. В лесной?

Соня. Ага. Знаешь, там за партами — ежики, белочки, зайчики.

Егор. Понятно. Что, нашлась собака у тебя?

Пауза.

Соня. Надо же, такой большой мальчик, и не знаешь, что из добрых мохнатых рыжих собак делают шапки. Я вот раньше тоже не знала. А теперь зато знаю. (Отворачивается.)

Егор (пытается заглянуть ей в лицо). Извини… (Прикасается к ней.) Ну… Не плачь…

Соня (подскакивает как ужаленная). Это кто плачет? Я — плачу? Фигушки! Это я раньше плакала. Плакала-плакала, плакала-плакала, плакала-плакала… Сначала искала. «Селедка! Селедка! Селедка!» А потом стала плакать. А потом заблудилась. И меня искали с милицией. И отправили лечиться в лесную школу в Шаховском районе. Там я тоже все время плакала и просилась домой. Тогда мне дали каких-то таблеток. и я стала спать. А потом проснулась. Попросила, чтобы мне принесли мою любимую куклу — Барби беременную. И проткнула вилкой ее пустое пластиковое пузо. Так что я больше не плачу. Я больше никогда не плачу и никогда не сплю. Я не сплю. И сегодня не спала. Потому что сегодня День города и у меня должна сбыться мечта.

Егор. У моего отца сбылась мечта — новый мост запустили. Ленточку перерезали, шампанское пили, папа белую рубашку надел. А чего хорошего? Правый берег застраивать начнут, а луга асфальтировать, заводы вредные строить, дети болеть будут. Вот у нас Потомок… Тощий такой стал. У них с Норой любовь — ну просто морковь. С ботвой. Она его к себе на родину везти хотела, в Абхазию. Война, говорит, кончилась, поедем, там море, тебе полезно. Собирались автостопом, вышли на трассу, а ее отец догнал и вернул, запер ее, Потомку худо стало, в больнице капельницу приделали.

Помолчали.

Соня (смотрит в бинокль и вдруг говорит с ужасом). Лошади… Там же лошади, на площади…

Егор. Лошади. В каретах кататься можно. Может, пошли, покатаемся? Надо пойти куда-то, только не домой… Мама йогой своей совсем достала, все худеет, худеет… Потому что отцу худые нравятся.

Соня. Она его что, любит, что ли?

Егор. Раньше, наверное, любила. Меня его именем назвала. Егор Егорыч, это же полный финиш! Других имен, что ли, нету?

Соня. Я свое имя тоже ненавижу.