Именно в церковь в Экуи было передано тело Ангеррана (точная дата неизвестна), после чего было возведено его надгробие. Эмиль Маль разрушил пользовавшуюся популярностью на протяжении многих веков гипотезу о том, что три основные фигуры памятника изображают Бога и Мариньи с Карлом Валуа, молящих о прощении…[457] На самом же деле в этом скульптурном ансамбле представлен Христос в окружении Девы Марии и Св. Иоанна, а два ангела не имеют к данной группе отношения.[458]

Для завершения образа коллегиальной церкви Ангерран передал ей реликвии, полученные не без участия Климента V. Например, это висящий на шее Девы Марии агнец божий (agnus dei) из позолоченного серебра, который служил ковчегом для молока Девы, причем на его поверхности был выгравирован герб Ангеррана. К этому дару Мариньи присоединил реликвии Креста Иисуса и никогда не замерзающую кровь Св. Киприана, а также ковчег в форме канделябра из позолоченного серебра и такой же крест весом 168 унций; на всех этих предметах красовался герб де Мариньи и иногда герб Алис де Монс.[459] Со своей стороны, Филипп Красивый преподнес в дар фалангу Людовика Святого в шкатулке для просфоры с четырьмя хрустальными пластинками. Фалангу держал в одной руке ангел из позолоченного серебра, в другой руке которого был скипетр.[460]

Когда все было готово, 9 сентября 1313 г. в присутствии кардинала Николя де Фревиля, папского легата, двух архиепископов[461]и одиннадцати епископов[462] состоялось освящение.[463]

Зачем нужна была эта дорогостоящая и повсюду разрекламированная затея? Мариньи, задумав и практически реализовав объединение обширного домена, который он впоследствии собирался преобразовать в титульный фьеф, хотел придать этому домену значимость известного и посещаемого культового места – заметим, что освящение состоялось во время ярмарки сукна – и сделать из церкви «Сен-Дени» основываемой им династии. В то же время, для того чтобы большая часть его домена не осталась в стороне от основных капиталовложений, он поместил церковь в некотором отдалении от центра. Следовательно, устроение капитула никак не могло помешать объединению будущего баронского поместья.

Для Ангеррана коллегиальная церковь в Экуи, являвшаяся не простым культовым сооружением, а святилищем всего домена и фамильной усыпальницей, была одной из главных составляющих его престижа и величественным подтверждением его успеха.

Нам ничего не известно о рождении, детстве и юности Ангеррана. Эти годы, скорее всего, прошли так же, как у любого знатного молодого человека, не имеющего большого состояния и получившего начальное образование, которое, впрочем, дало ему действительно полезные знания. Он никогда не был студентом, иначе его карьера могла бы сложиться по-другому: Мариньи так и не стал легистом. Он рано приобщился к военному искусству, поскольку мы еще увидим его сражающимся; возможно, как считал П. Ансельм,[464] он являлся оруженосцем Гуго де Бувиля, или же его сержантом, как сообщает нам Жоффруа Парижский.[465]

Имя Ангеррана де Мариньи впервые появилось в документе от 10 сентября 1295 г., в день, когда он заплатил сорок ливров тамплиеру, брату Жану, кассиру казны Тампля. Эта сумма была долгом королевской казне, так как запись об этом занесена в долговую книгу (in libro ad debetur);[466] без сомнения, Мариньи обладал полномочиями, которые позволяли ему манипулировать крупными деньгами, но за неимением точной информации мы не можем ничего утверждать. На следующие три года он исчезает из нашего поля зрения, но вполне возможно, что уже с 1295 г. он стал служить хлебодаром у королевы, и в этом качестве мы встречаем его 14 июля 1298 г.[467] Он оставался хлебодаром королевы, по крайней мере, до июня 1300 г., или даже до 1302 г. На этот период мы располагаем списками тех, кто входил в штат отеля короля,[468] но не королевы. Королевский указ 1285 г., по крайней мере, позволяет нам понять, что входило в обязанности хлебодара у королевы: человек по имени Гомбо, занимавший в то время эту должность, каждый день получал две «provendes» (таким образом, пропитание ему было обеспечено) и двенадцать денье; он имел право нанять на службу двух слуг, одного из которых кормили при дворе; наконец, ему полагался факел, двенадцать маленьких свечей и кварта вина раз в четыре дня.[469] Это был мелкий дворцовый служащий.

Хлебодар иногда получал и другие преимущества, например, под видом доходов вне отеля. Так, 3 октября 1298 г.[470] король назначил Мариньи шателеном королевского замка в Иссудене и пожаловал заповедник, место для ловли рыбы и другие привилегии. Возможно, это приносило Ангеррану гораздо больше тех 18 ливров в год, которые он зарабатывал на должности хлебодара. Впрочем, не стоит придерживаться ошибочного мнения Б. Оро,[471] посчитавшего, что Мариньи сначала был хлебодаром королевы, а затем стал шателеном в Иссудене: прежде всего этот дар с соблюдением всех формальностей был передан именно Мариньи, хлебодару королевы; кроме того; место шателена освободилось после смерти Жоффруа Агильона, королевского кравчего: следовательно, эту должность просто доверили одному из королевских служащих, предоставив ему в качестве поощрения лишний источник дохода, причем это нисколько не вынуждало его постоянно жить в Иссудене. Неизвестно, бывал ли Мариньи в этом городе – мы можем, по крайней мере, с уверенностью сказать, что он никогда не оставался там надолго. Поэтому нет никакого смысла удивляться вместе с Оро тому, что после долгих лет отсутствия при дворе шателен Ангерран внезапно оказался в фаворе у короля…