— Да, ты знала об этом еще до того, как мы решили пожениться. Но и не подумала предупредить меня, что мы обзаведемся ребенком гораздо раньше, чем можно было бы ожидать!

Джоан в изнеможении откинулась на спинку сиденья. Она была слишком уязвлена, чтобы говорить. Да и какой смысл? Что бы она ни сказала, он лишь снова обвинит ее во лжи.

— Ну, так что же? — нетерпеливо спросил Эрвин. — Я должен знать, что ты скажешь моей матери. Необходимо, чтобы наши версии совпадали.

Сердце Джоан болезненно сжалось. Как могло нечто столь прекрасное, как их недавняя любовь, обернуться подобными муками? Неужели Эрвин не понимает, что творит с ними ложь, которую он считал необходимой, чтобы избежать пересудов в обществе?

Там, снаружи, проносились поля и дубовые рощи, освещенные жарким летним солнцем. Здесь, в машине, Джоан дрожала от холодного воздуха, нагнетаемого кондиционером… Или от ледяных ноток в голосе Эрвина?..

— Допустим, я соглашусь выслушать тебя. Как я могу быть уверен, что рассказанное тобой — правда? Ведь если все произошло так, как ты утверждаешь, — а я могу судить о происшедшем только с твоих слов, — то тебя очень мало заботило соблюдение каких бы то ни было приличий.

— Скажи еще, — с трудом произнесла Джоан сквозь подступающие слезы, — что я развратная женщина без каких-либо моральных принципов.

Еще до того как встретила Эрвина, Джоан приняла твердое решение никогда не говорить никому о том, что произошло между нею и Томом. Возможно, это было неправильное решение, но тогда она посчитала его наилучшим.

Она повернула голову и взглянула на Эрвина полными боли глазами, но почти тут же снова отвернулась. Ей невыносимо было видеть презрительную гримасу на его лице.

— Как раз в день похорон Тома у меня начались месячные, и я подумала, что процедура оказалась безрезультатной, — прошептала она. — Это заставило меня еще сильнее переживать его смерть. Мы давно дружили и говорили о многих вещах, в том числе о браке и детях. Я очень хотела ребенка. Но у меня уже был печальный опыт семейной жизни, и я решила больше его не повторять. Том однажды сказал, что никогда не женится из-за своей работы, но сожалеет о том, что не оставит после себя ребенка, потому что это единственный шанс на бессмертие, который для нас возможен…

Начав, Джоан уже не могла остановиться. Она говорила, торопясь и путаясь, возможно, слишком бессвязно для того, чтобы Эрвин смог понять, о чем идет речь. Но это было неважно, потому что он не поверил бы ей в любом случае. Ей просто нужно было наконец выговориться, и с каждым произнесенным словом она все больше и больше обретала уверенность в себе.

— И вот мы решили, каждый по своим причинам, что попытаемся зачать ребенка. У Тома был друг — владелец частной клиники в Женеве… Но, как я уже сказала, я была уверена, что ничего не получилось. Когда я стояла над его могилой, то подумала о том, что он лишился своего шанса на бессмертие, как и предвидел. От этого я почувствовала себя еще хуже. Я и в самом деле ни о чем не подозревала тогда. В любом случае, должно было пройти какое-то время.

Джоан снова откинулась на спинку сиденья, продолжая смотреть в окно. Молчание Эрвина было для нее почти физически ощутимо. Слушал ли он все, что она говорила? Попытался ли обдумать услышанное, найти какое-то уязвимое место в рассказе, благодаря которому смог бы уличить ее во лжи? Или же просто решил, что эта насквозь вымышленная история вообще не заслуживает никакого внимания?

Последнее более вероятно, с отчаянием подумала Джоан. Даже не имело смысла спрашивать Эрвина. Она была слишком взволнована и расстроена воспоминаниями, чтобы выслушивать очередной поток обвинений.

Минут через двадцать они приедут в Каслстоув. Будут ли небеса милостивы к ней на этот раз? Может быть, Саманты не окажется дома? Может быть, она снова уехала осматривать коттедж, который они с Карен собирались купить? Или она встретит их, сгорая от нетерпения узнать все до мельчайших подробностей о вручении наград, и ожидая, что Джоан будет светиться от радости и гордости?

Думая о том, что ей придется опять погрузиться во всю эту суету без всякой возможности расслабиться и прийти в себя, Джоан чувствовала, как последние силы оставляют ее.

Дорога постепенно сужалась, петляя среди густых, похожих на старинное кружево, зарослей диких роз и жимолости. Джоан заметила, что каждый раз, когда смотрит в боковое зеркало, то видит один и тот же автомобиль, темносиний, покрытый слоем дорожной пыли, который — она была почти уверена в этом — следовал за ними едва ли не от самого Эдинбурга.

Вначале такая мысль показалась ей невероятной. Автомобиль был самый обыкновенный, похожий на множество других. Но, наблюдая, как он повторяет все их маневры, то приближаясь, то отставая, Джоан невольно забыла о своих печальных раздумьях и в конце концов полностью сосредоточилась на странном преследователе.

Однако, когда «ягуар» свернул на обсаженную высокими деревьями дорогу, ведущую в Каслстоув, синий автомобиль проехал мимо, в сторону деревни. Джоан почти сразу же забыла о нем, потому что все ее опасения относительно встречи с Самантой вернулись вновь. Но Эрвин, словно нарочно, еще прибавил газу, едва завидев вдалеке старинный особняк. Затем он, по-прежнему молча, чуть повернул голову и дотронулся до ее руки. Джоан растерялась: она ожидала чего угодно, только не проявления нежности. И инстинктивно сжала пальцы.

Эрвин посмотрел вниз, на их переплетенные пальцы, затем поднял взгляд. Джоан показалось, что в глубине серых глаз она читает скрытые переживания, которые находят ответный отклик в ее душе.

Он слегка сжал ее руку, не более чем на секунду, затем снова взялся за руль. Но Джоан заметила, что костяшки его пальцев побелели.

— Джоан, может, мы вернемся к этому позже? — Эрвин взглянул ей в лицо, хранящее следы глубоких переживаний всех этих ужасных дней. — Мне хотелось бы верить, что я что-то значу для тебя. Это довольно трудно, учитывая все обстоятельства, но я постараюсь. Теперь я вижу всю картину в целом и не скажу, что она меня радует. Ты можешь дать мне немного времени перед тем, как мы снова попытаемся найти тропу, которую потеряли?

Джоан молча кивнула и прикусила нижнюю губу, стараясь удержаться от слез. Глупо было надеяться, что он готов безоговорочно поверить ей, перестать оглядываться в прошлое и возвратить ей прежнюю любовь и понимание.

Может быть, Эрвин просит об отсрочке лишь затем, чтобы она подольше пробыла здесь? Тогда они смогут вместе обсудить условия развода, сообщить Саманте о том, чем он вызван, и решить вопрос о будущем ребенка — с тем, чтобы потом уже к этому не возвращаться и видеться друг с другом как можно реже. Или он и в самом деле полагает, что сможет изменить свое прежнее решение?

Джоан не знала об этом, но понимала, что у нее остался последний шанс вернуть утраченную любовь.

— Я дам тебе столько времени, сколько потребуется. Но я бы очень хотела, чтобы ты мне поверил, потому что, видит бог, я сказала правду, — тихо произнесла она, от всей души надеясь, что поступает правильно. Впервые за много дней она не испытывала боли и страха перед будущим, словно бы острую стальную иглу наконец-то вынули из ее кровоточащего сердца.