За столом Президиума находились Шапошников, Василевский и Тимошенко. Два стула были свободны. Не успел чуточку расслабиться и рассмотреть указы, как пришлось вскакивать, так как к нему подошел Карбышев с двумя генералами. Два скрещенных топорика показывали их принадлежность к инженерным войскам.

– Вот, Леонтий Захарович, знакомьтесь, это и есть тот самый старшина Преображенский.

Генерал-лейтенант протянул руку и представился:

– Начальник инженерных войск Красной Армии генерал-лейтенант Котляр, а это мой заместитель генерал-майор Воробьев. Он будет начальником инженерного управления Западного фронта.

– Михаил Петрович, – протянул руку и второй генерал.

– Владислав Николаевич, – ответил Влад.

– Михаил Петрович специализируется на форсировании водных преград, – сказал Дмитрий Михайлович. – Ваш опыт со старыми танками СТ-26 оказался в центре внимания как у нас, так и у союзников, и в Германии.

– И союзники прислали несколько батальонов танков «Валентайн» с мостоукладчиками, – подхватил тему генерал-майор. – Они немного усовершенствовали конструкцию. Теперь ширина рва или реки может быть двадцать пять метров, а глубина до трех. В качестве промежуточной опоры можно использовать сам танк. Мы считаем, что необходимо попробовать эти машины в Восточной Пруссии. Поэтому будем усиливать ваш корпус двумя батальонами танков AVRE.

За разговорами время летело быстрее, хотя под ложечкой посасывало. Еще немало смущало Владислава, что все были в парадной форме, с нашивками на рукавах, кроме нескольких гражданских, а он был в полевой, с полевыми петлицами. Плюс самый младший по званию. Приходилось только гадать, как у него оказался пропуск с красной полосой.

Неожиданно все встали: в зал вошли Сталин, Жуков и Мехлис. Появились они не через ту дверь, где входили все, а через какую-то боковую, скрытую занавесью. Мехлис и Сталин прошли к столу Президиума, а Жуков встал слева в первом ряду.

– Садитесь, товарищи, – тихо сказал Сталин. Не вставая с места, он продолжил: – Товарищи, сто тридцать восемь дней назад против нашей страны совершена агрессия со стороны Германии и ее союзников. Ставка Верховного Главнокомандующего собрала вас в этом составе для того, чтобы обсудить ход боевых действий и необходимые условия, чтобы в кратчайшие сроки разгромить противника. Борис Михайлович, доложите общую стратегическую обстановку на советско-германском фронте.

Маршал Шапошников встал и прошел к трибуне, за которой стояли стойки с картами. Положил папку на трибуну и раскрыл ее. Двумя руками пригладил и без того гладкую прическу с прямым пробором по середине. Откашлялся.

– Благодаря заблаговременно полученным точным разведданным, Генеральный Штаб и Главное командование РККА знали о дне и часе нападения на Советский Союз.

Это заявление разделило присутствующих в зале на три части: тех, кто об этом знал, тех, кто в это не поверил, и тех, кто недоумевал, как это он об этом не знал. Заскрипела кожа стульев, возник легкий шум. Сталину пришлось успокаивать присутствующих. Он поднял руку, заставив остальных замолчать.

– Это действительно так. Продолжайте, Борис Михайлович.

– Наша разведка предупредила нас о наличии утечки информации из штабов различных округов, поэтому была создана специальная группа, которая подготовила новые планы развертывания и мобилизации и заменила действующие на тот момент «Директивы номер один» во всех особых округах. В каждом округе из числа доверенных лиц были созданы группы, отвечающие за безусловное исполнение новых директив. Благодаря принятым экстренным мерам и соблюдению высочайшего уровня секретности, Ставке Главного Командования удалось своевременно вывести войска на оборонительные рубежи, подготовленные перед войной. Были перемещены основные склады боепитания, выведена из-под ударов авиация, задействованы войска ПВО округов. И тем не менее полностью отразить нападение Германии и сразу переломить ситуацию на четырех фронтах нам не удалось. Немцы прорвались на участках Северо-Западного, Юго-Западного и Карельского фронтов. Лишь ценой огромных усилий и совместных операций Западного и Юго-Западного фронтов, наступления Западного фронта на район Вержболово и активной обороне СевероЗападного фронта удалось остановить противника на следующих рубежах. – И он подошел к карте Европейской части СССР и показал причудливую линию фронта, тянувшуюся от Дуная по Пруту к Карпатским горам, затем по старой границе в районе Львовской области. Потом шел большой выступ потерянных городов: от Сосновки до окраин Луцка, по рекам Стоход и Припять до Рудни, за которую идут тяжелые бои. Еще один выступ в районе Бреста и Кобрина. И выдвинутый, нависающий выступ по Бугу до Нарева. По болотистым его берегам фронт уходил в Восточную Пруссию. И завершалось это на берегах Немана, где держал оборону Северо-Западный фронт генерала Ватутина.

– Удачнее всех держит оборону Южный фронт, но имеет уязвимый правый фланг на стыке с Юго-Западным фронтом. Успешнее всего действовал Западный фронт, который, несмотря на тяжелое положение, успевал помогать и своим соседям. На остальных участках положение нестабильное, учитывая большую маневренность немецких войск и умение немецких генералов сосредотачивать на направлении главного удара большое количество сил и средств. И обеспечивать отличное взаимодействие всех имеющихся сил.

Из его выступления было видно, что Шапошников считает, что основные события зимой и летом будут происходить на юге. Почему-то он считал, что положение Западного фронта устойчивое, как будто не видел нависающих над четырьмя армиями ЗФ двух выдвинутых клиньев в направлении на Минск. Если немцы ударят здесь, то смогут отрезать почти пять армий. И это будет катастрофа почище сорок первого года. Владислав нарисовал конфигурацию на листке в блокноте, обозначил три мотокорпуса немцев на северном фасе и четыре на южном, в районе Бреста. Свернул записку и написал сверху «Жукову» и попросил передать ему. Проследил путь записки. Жуков открыл ее, быстро просмотрел и положил в свою папку, которую держал на коленях. Шапошников выступал довольно долго, затем предоставили слово Кирпоносу. Перед этим Сталин задал ему вопрос о том, что делается для того, чтобы ликвидировать угрозу.

Кирпонос выступал довольно долго и постоянно сыпал различными цифрами – количеством штыков, стволов, тонн. Цифр было множество. Через некоторое время стало понятно, что никаких других действий, кроме накопления сил и средств, командование Юго-Западного фронта не предпринимает. Тупо решили задавить массой: измотать противника в оборонительных боях (отдав полностью ему инициативу), а после этого ввести резервы (если они останутся после такой мясорубки) и разгромить противника. Веселенькая перспектива! Там уже сосредоточено более миллиона штыков. Видимо, поэтому Шапошников так и беспокоится за левый фланг. Посыпались вопросы к Кирпоносу, и он начал путаться, бледнеть и потеть. Его уже три или четыре раза меняли, то на Тимошенко, то на Жукова, то на Василевского. Но после выправления обстановки опять ставили его как хорошо знающего местность и войска. Мехлис, а он был ЧВС последнее время на ЮЗФ, начал методично критиковать его за отсутствие инициативы и попыток улучшить положение на отдельных участках фронта, как это постоянно делается на Западном фронте. Тот в свое оправдание и ляпнул, что у Западного фронта было три крепости, вот они и удержались. Карбышев не выдержал и попросил слова. Объяснил, что крепости крепостями не являлись, были наскоро укреплены и связаны с ОПами, расположенными вокруг них. В реальный бой вступила только одна из них – Брестская, цитадель которой находилась в непосредственной близости от границы, и ее артиллерия была задействована для ликвидации переправ и контрбатарейной борьбы. Благодаря неудачному расположению эта крепость разрушена артогнем немцев, и там состоялся прорыв.