— Он знал, что делает, — ответил Банделло, — в противном случае он прежде всего набросился бы на меня, потому что я священник.

Из коридора доносились лихорадочные шаги и крики прислуги и жены Скалигера. Дети плакали. Катерина спустила на пол маленького Жозефа Жюста, который уткнулся личиком ей в колени, и изобразила на лице крайнюю степень возмущения.

— Кузен, мне кажется, я поняла подлые замыслы кардинала. Но просто так это ему с рук не сойдет!

Она подбежала к дочери и обхватила ее за плечи. Джулия не сопротивлялась.

— Я пропал! Я пропал! — завывал Скалигер. — Целая жизнь лишений и размышлений идет насмарку из-за того, что я принимал в доме какого-то паршивого еврея!

Он бросился в объятия Одиетты, которая вошла в комнату в окружении целой толпы отпрысков.

— Подруга! Взгляните, что они сделали с таким выдающимся человеком, как я!

Постель казался скорее удивленным, чем испуганным. Он поднял палец.

— Я обращусь к самому Папе, он меня поймет. Но сначала я должен отправиться в Венецию в поисках истины о новом мессии. А моей кареты все нет!

— Она вот-вот прибудет.

Катерина подошла к философу и взяла его под руку.

— Я видела ее на другой стороне долины. Можно, мы с дочерью поедем с вами?

— В самом деле…

— Спасибо. Мы будем в Венеции через три-четыре дня.

Катерина вдруг бросила опешившего Постеля и подошла к кузену, подозвав к себе Джулию. Она порылась у той за корсажем и вытащила оттуда сложенное письмо. Потом строго уставилась на Франческо Марию Чибо.

— Вы здесь единственный, кто не рискует. Отвезите это письмо в Лион и отдайте лично в руки великому инквизитору Матье Ори. Скажите, что оно написано рукой кардинала Антонио Галаццо делла Ровере.

Франческо смутился, у него задрожали руки. Он нерешительно взял письмо у герцогини.

— Катерина, могу я узнать, что в нем содержится?

— Доказательство того, что делла Ровере — порочный развратник и использует инквизицию как инструмент в достижении своих распутных целей.

— Но этого недостаточно, чтобы вызволить молодого человека из тюрьмы. Если его повезли в Тулузу или Каркассон, так просто он не выберется.

— Этого достаточно, чтобы делла Ровере отстранили от должности и подвергли дознанию. Этого я и добиваюсь. Так вы едете в Лион?

— Еду.

Катерина увидела, что кузен говорит искренне, и осталась довольна. Она повернулась к Джулии.

— Господин Постель согласился, чтобы мы поехали в Венецию вместе с ним. — Она старалась перекричать шум голосов и детский плач, — Карета прибудет с минуты на минуту.

В тот же миг в дверь просунулась голова кучера, который очень удивился, обнаружив в комнате такой переполох. Он стянул с головы берет.

— Извините… — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, — Входная дверь была взломана, и я не знал, как обратить на себя внимание…

Завидев его, Катерина прикоснулась к руке кузена.

— Умоляю, Франческо, увидимся в Италии.

Она отошла от Чибо и подтолкнула Постеля к выходу.

— Пойдемте, нам пора ехать.

— Но мои вещи, мои книги… — запротестовал философ.

— Бросьте, у нас нет времени. Купите другие в Венеции. Если не поторопитесь, рискуете угодить на костер.

Она заметила вдруг, что дочь зазевалась, и накинулась на нее:

— А ты чего стоишь? Шевелись, дура! Знаю, что ничего не понимаешь, потом объясню. Сейчас надо торопиться.

Пока кучер выходил, Катерине удалось подтолкнуть Постеля к порогу. Вырвавшись из цепких рук герцогини, тот пробился к Скалигеру, которого, окружив плотным кольцом, утешали жена и домашние.

— Друг мой, — воскликнул он, — вы не можете себе представить, как я огорчен, что вынужден покинуть ваш дом прежде, чем мы с вами…

Скалигер, с полными слез глазами, перебил его осипшим голосом:

— Не называйте меня другом! Я был всеми уважаемым человеком, нынче же впал в отчаяние, а потом впаду и в нищету! А как подумаю о будущем — вижу своих детей, умирающих с голоду! И все из-за вашего колдовства и некромантии, которыми вы без зазрения совести занимались в доме христианина! Убирайтесь, я с вами больше не знаком!

И он отвернулся от Постеля, снова бросившись в объятия жены. Философ застыл с разинутым ртом, силясь понять, что же произошло, а Катерина снова потащила его за руку.

— Пойдемте скорее отсюда, путь до Венеции долог.

Перебравшись через остатки выбитой двери, они очутились на улице. Карета стояла на обочине, кучер с беспокойством оглядывался вокруг. Катерина открыла дверцу и впихнула Постеля внутрь, потом залезла сама и протянула руку Джулии, которая устроилась рядом с ней.

— Едем без промедления! — крикнула она кучеру. — Направление — Савойя, мы едем в Италию.

Позже, когда карета запрыгала по кочкам окружавшей долину дороги, Катерина смогла наконец расслабиться. Она взглянула на Постеля, который заснул, едва устроившись на сиденье. Услышав, как тот похрапывает, она с улыбкой обернулась к Джулии.

— Девочка моя, это был незабываемый вечер. Ты уловила смысл того, что произошло?

Джулия помотала головой.

— Столько всего сразу… я совсем растерялась.

Катерина энергично кивнула.

— Понимаю тебя, бедная головка. Сейчас постараюсь объяснить. Ты видела, что случилось с Бертраном Нотрдамом?

— Да. Его арестовали и повезли в Тулузу. Жаль, потому что он действительно любил меня.

— Нам теперь не до слащавых жеманностей, — отозвалась Катерина, пожав плечами. — Оставь их французам, они обожают всякие глупости. Важно, что Нотрдам на какое-то время выведен из игры. Его, конечно, отпустят, но не раньше чем кончится расследование, которое привлечет внимание инквизиции к прошлому его семьи, а прежде всего — к досье Мишеля. Потому я и донесла на Бертрана кардиналу делла Ровере.

Джулия распахнула сонные глаза.

— Так это вы донесли?

— А ты не поняла? И правда, в последнее время я тебя несколько переоценила… Конечно же, я. Этого сумасшедшего Постеля, — Катерина понизила голос, — нам послало провидение. Делла Ровере и так уже ревновал к Бертрану, но ему нужен был предлог, чтобы вмешаться как инквизитору. Знакомство с некромантом пришлось как нельзя более кстати.

— Делла Ровере… — пробормотала Джулия, — Он тоже меня любит.

Катерина поморщилась.

— Да нет же! Никто тебя не любит. Успокойся, я тоже через это прошла. Он любил только одну часть твоего тела, ну, может, две, но не более того.

— Теперь он сделает все, чтобы меня найти.