— Т… твоё лицо! — выдохнул он.

Волос не было, как и левого уха, а кожа на этой стороне лица выглядела так, будто она однажды таяла, как воск. Белый невидящий глаз остался в расплавленных складках кожи. Рука рулевого взметнулась к ужасным шрамам.

— Это? — взвыл он. — Это вот таким я стал, когда вернулся из открытого неба. Хорошенький вид, а?

— Я… я не знал, — едва выговорил Прутик.

Хит пожал плечами.

— А почему ты должен был об этом знать, — сказал он просто.

— Но ты винишь меня за то, что я затащил тебя в атмосферный вихрь?

— Нет, капитан, — ответил Хит, — я сам согласился лететь с тобой. Это был мой собственный выбор. — Он помолчал. — Хотя признаюсь, я расстроился, когда узнал, что и ты не помнишь, как мы вернулись в Край.

— Я знаю только то, что мне самому рассказали, — с сожалением ответил Прутик. — Что мы выглядели как восемь падающих звёзд, пролетая по ночному небу. По крайней мере так это описал Профессор Темноты.

Здоровый глаз Хита прищурился. Кожа, покрытая шрамами, задрожала.

— Профессор Темноты? — переспросил он.

Прутик утвердительно кивнул.

— Он видел, что некоторые приземлились в Нижнем Городе, — ты, Тугодум, Тарп Хаммелхэрд, возможно, кто-то ещё. Другие полетели дальше. Они приземлились где-то в Дремучих Лесах. Я поклялся найти вас всех. И вот троих из вас я уже отыскал. Больше, чем я осмеливался даже надеяться.

— Надежда, — с горечью сказал Хит. — Я научился жить без неё. В конце концов, надежда это не вылечит. — Он тихо провёл пальцами по ужасным шрамам.

Каулквейп отвернулся.

— Я не выношу ни когда на меня пялятся, — Хит взглянул на Каулквейгт и Тарпа Хаммелхэрда, — ни отведённых взглядов тех, кого отталкивает моя внешность. Поэтому я спустился в канализацию, чтобы спрятаться. А Тугодум — к его чести — присоединился ко мне.

— Куда он, туда и я! — прорычал верный Тугодум.

— Мы заботимся друг о друге, — сказал Хит. — Это здесь необходимо, — мрачно добавил он.

— Как профессор, то есть, извиняюсь, Прутик, заботится обо мне, — заметил Каулквейп, обернувшись. — Иногда это необходимо даже в Санктафраксе.

— Санктафракс, — уже тише и мягче сказал Хит. Его глаза затуманились. — Когда-то я мечтал получить место в воздушном городе учёных. Но ведь там не важно, что ты знаешь, важно, кого ты знаешь. — Он с горечью усмехнулся. — А я никого не знал.

Из глубины комнаты донёсся запах горелого. Тугодум проковылял к плите и схватил сковороду с огня.

— Ужин готов, — объявил он.

— Колбаски из тильдятины, — сказал Хит.

— Мои любимые! — воскликнул Прутик, который внезапно понял, насколько он голоден.

Тугодум разделил колбаски, нарезал хлеб. Он вернулся с пятью тарелками в руках и раздал их всей компании.

— У нас есть бутылка прекрасного крушинного вина, которую я берёг на особый случай, — сказал Хит. — Тугодум, подай, пожалуйста, наши лучшие бокалы.

— За команду «Танцующего-на-Краю»! — объявил Прутик, когда все они подняли полные до краёв бокалы. — За тех, кто уже нашёлся, и за тех, кого ещё только предстоит найти!

Остальные дружно поддержали тост, потягивая гладкую золотистую жидкость.

— Ах! — вздохнул Тарп Хаммелхэрд, вытирая усы тыльной стороной руки. — Превосходно!

Даже Каулквейп оценил согревающий, пряный аромат крушинного вина, а позднее, когда они налегли на колбаски из тильдятины, он тоже понял, до чего проголодался.

— Восхитительно, — проговорил он, отрезая кусок колбаски и ломоть хлеба, — совершенно восхи-ти-и-тельно!

Прутик повернулся к покрытому шрамами рулевому:

— Должен сказать, Хит, ты неплохо устроился, учитывая, в какую жуткую ситуацию вы попали. И ты тоже, Тугодум. Очень хорошо. Но вы не можете оставаться в этом ужасном месте, особенно если по моей вине вас покалечило. Однажды у меня будет новый корабль, и я снова возьму вас в команду. Но сейчас я должен выяснить, что случилось с остальными.

— Мы пойдём с тобой, — сказал Хит.

Тугодум воодушевлённо кивнул.

— Куда ты, туда и мы, капитан Прутик, — поддержал он.

— Не в этот раз, Тугодум, — мягко возразил Прутик. — Нужно время, чтобы вылечить твою ногу.

— Тогда останемся здесь, — угрюмо сказал Хит. Он кивнул на сводчатую крышу. — Там, наверху, нам нечего делать.

— Наоборот, — заметил Прутик, — там, наверху, Санктафракс.

— С… Санктафракс? — переспросил Рован Хит. — Но…

— Как ты верно подметил, Хит, не важно, что ты знаешь, важно — кого. Я знаю. А вы знаете меня.

У Ровена Хита даже рот приоткрылся от изумления.

— Я напишу письмо, которое вы отнесёте профессору в собственные руки. — Он огляделся. — Я полагаю, у вас есть чем писать?

— Да, конечно, — сказал Хит. — Бумага и чернила высшего качества и лучшие перья рябинника. Кое-что я набрал во время одной из наших вылазок за продовольствием.

Прутик улыбнулся.

— Вы будете жить в моём кабинете в Школе Темноты и Света и ждать моего возвращения, — объяснил он. — Я подозреваю, Профессор Темноты захочет провести с вами пару экспериментов, учитывая то, как вы светитесь, но в целом вас оставят в покое. Ну как вам моя мысль?

— Прекрасная мысль, капитан, — ответил Рован Хит, — на самом деле прекрасная.

— На самом деле, — эхом отозвался Тугодум.

— Да, Тугодум, — сказал Прутик, — ты ведь когда-то работал там охранником, ты должен знать Санктафракс как свои пять пальцев. Идите к Профессору Темноты боковыми улочками и тайными проходами. Постарайтесь не дать этим сплетникам учёным возможности почесать языками. — Он повернулся к душегубцу из Дремучих Лесов. — Тарп, — сказал он, — тебе придётся пойти с ними.

— Мне! — закричал Тарп. — Пойти вместе с ними в Санктафракс? — Он покачал головой, не веря своим ушам. — Но я хочу пойти с тобой, капитан. Я в хорошей форме. Я сильный. Тебе нужен кто-то вроде меня в этих опасных поисках.

— Извини, Тарп, но со мной может пойти только Каулквейп.

— Но почему, капитан?

— Подумай сам, Тарп, — ласково начал Прутик, — как далеко, ты думаешь, мы зайдём, светясь, как две лампы на масле из тильдера? Каждый раз, как стемнеет, мы будем начинать светиться, если останемся вместе, а страх окружающих не поможет нам в наших поисках.

— Но мы ведь можем спрятать свечение, — настаивал Тарп. — Мы можем найти одежду из толстой ткани, с капюшонами, чтобы не был виден свет…